Русский язык не принял слова «ордер» в значении «порядок». Традиционная жалоба на то, что «страна наша обильна, порядка только нет», есть жалоба на беспорядок внешний, материальный. Главное значение слова «порядок» отсылает к деревенской или армейской жизни. Дома и солдаты стоят в определённом порядке. Порядок есть прежде всего ряд неподвижных предметов. «Порядок движения» — сочетание для русской культуры противоречивое. Либо порядок, либо движение. Движение нарушает порядок. «Есть упоение в бою», но порядка в бою быть не может. «Боевые порядки» — это у «немцев» (в значении «европеец»). Война всё списывает — прежде всего, прорыв наружу внутреннего хаоса.
Идеал поведения — и не только время войны — «берсерк», воин, крущащий всё направо и налево, убивающий без разбору «своих» и «чужих». Это вызывает восторг, это ценится и вне войны. То, что в любом другом народе Запада и Востока считалось бы хулиганством, в России — достойное поведение. Разворотить, разбить, загадить, тут — протест вовсе не против социального порядка, а порядка вообще. Порядок воспринимается как мертвое, причём мёртвое агрессивное, подступающее к горлу. Жизнь есть борьба со смертью, смерть есть мёртвый порядок, следовательно, жизнь есть война с порядком. Порядок живым не бывает!
Такое представление о порядке отдаёт предпочтение пространству перед временем. Порядок есть упорядоченность в отдельно взятый момент времени. Порядочно может быть лишь мгновение. Считать ли это прекрасным, дело вкуса. В принципе, русский человек любит порядок в пространстве, он только не любит времени и не умеет в нём порядочно жить. Из отдельных мгновений не складывается времени, а только хаос. Отсюда «авральность»: порядок можно навести на один какой-то момент, сознавая, что в следующее мгновение он сразу будет разрушен. Отсюда и неспособность закончить работу к сроку, решительное предпочтение работы недовершённой, рассматривание незавершённости как признака надёжности и жизненности. Что завершено, то мертво.
Нормальное представление о порядке есть представление, которое отдаёт предпочтение порядку во времени. Человек ведь не кирпич, он живёт не в пространстве, а именно во времени. Отсюда идея устава («ордена», «ордера») не как предмета, который «уставлен» в пространстве, а как распорядка действий во времени. Алгоритм, программа, а не надгробие. Ноты и песня, а не патронташ с автоматом. Русский — не певец, русский — боец. В храме он озабочен не тем, как петь Богу (для этого клирос, общенародного пения нет, есть лишь издевательство над «гарно спивающими» украинцами), а тем, как стоять перед Богом. Стоять, не ходить! Стоять по-военному. Идеал — в житии Иосифа Волоцкого: не шелохнувшись в течение многих часов.
