Американский историк Уильям Фуллер:
«Как раз то, что делало Россию отсталой, менее развитой, чем Западная Европа, — самодержавие, крепостное право, бедность, — парадоксальным образом превращалось в источник военной мощи. Самодержавие могло полностью мобилизовать российскую экономику для ведения войны. Режим несвободы позволял неограниченно выкачивать людские и материальные ресурсы из деревни»
«В докладной записке царю российский Генеральный штаб с гордостью сообщает, что между 1700 и 1870 годами страна воевала в 38 войнах и, за исключением двух, они были наступательными» (Сухотин Н.Н. Война в истории русского мира. СПб., 1898. С. 113–114).
Милитаристы и те добрые западные люди, которые приветствуют в России диктаторов любой зверскости и лживости, лишь бы "эти русские" не рванули в хаос. Ведь понятно, что из всех объединений людей только армия — такое явление, которое без твёрдой руки сразу превращается в банду, опасную для окружающих. Россия, безусловно, армия. Но это означает лишь одно: надо помогать ей перестать быть армией, а не укреплять её военный скелет.
РОССИЯ XV–XVI ВЕКОВ: ВОЙНА КАК ВТОРОЕ КРЕЩЕНИЕ
Возникшее в Х столетии в Западной Европе движение за «Божий мир» и «справедливую войну» на Руси отсутствовало. Б.М.Клосс, собравший все упоминания о «миротворческой роли Церкви» в XI — начале XV века, не нашёл ничего, кроме выполнения епископами функций посредников при мирных переговорах (функция естественная не в силу христианского призвания епископов, которое ничем не отличается от призвания князей и других верующих, а в сил их иммунитета от насилия) (Клосс, 2003). Естественно, наибольшее число упоминаний о епископах как «умиротворителях» приходится на долю новгородских владык, поскольку те пользовались в Новгороде большим влиянием, чем епископы в других русских регионах.
Клосс даже считает «миротворчеством» те случаи, когда церковные деятели Москвы вмешивались в борьбу князей на стороне московского князя, понуждая соперников к сдаче. Он обходит молчанием и совсем уж позорные случаи, когда московские епископы поощряли клятвопреступления московских князей в их агрессии против других русских областей. Церковные деятели Руси оценивали свой миротворческий потенциал скептически. В Своде митрополита Фотия автор (по мнению Клосса, преп. Епифаний Премудрый) ввёл в рассказ о битве при Липице боярина, якобы призывавшего к примирению сторон — боярина, не епископа. Этого боярина он наградил именем «Творимир» (Клосс, 2003, С. 37).
