Эти страсти тихо разъедают душу. Но серная кислота, которую не выплескивают другому в лицо (хотя и это уже есть), а выпивают сами или заставляют пить других, — все равно яд. Нас разъедает категоричность — это антипод демократичности, решительное нежелание признавать за другим человеком возможность по иному глядеть на мир. У нас кто думает иначе, тот уже не человек, а сволочь и тупица. Понятно, что этим грешат коммунисты; но пора бы перестать этим грешить тем, кто называет себя антикоммунистами и демократами.
Логика тех, кто в начале 1990-х годов сделал выборы тягостной и несвободной процедурой, была очень демократичной: приход к власти коммунистов положит конец и легальной оппозиции, и куцей нашей свободе печати. Но это ещё не повод категорически требовать голосовать за антикоммунистов и называть всех, призывающих к какой-нибудь “третьей силе”, идиотами. Есть ведь люди не глупые и смелые, которые способны быть и нелегальной оппозицией, сидеть в тюрьме, идти на расстрел. Они не требуют от других того же, не упрекают людей менее сильных, не считают их менее умными. Можно для себя считать возможной либо легальную оппозицию доброму начальству, либо покорный переход в автоматчики злого начальства, но для другого-то можно признать возможность проголосовать сегодня так, чтобы завтра он сел в тюрьму? А ведь многие из тех, кто признает лишь легальную антикоммунистическую оппозицию, совершенно по-коммунистически засвистывает сейчас и затоптывает тех, кто и раньше садился в лагерь за антикоммунизм, и в будущем на это же рискнет.
Нечестно было говорить, что крайние антикоммунисты, считающие коммунистом даже Ельцина, не только себя подводят в будущем под расстрел, но и весь русский народ? Это ведь была прямая ложь: коммунисты 1990-х годов никого не собирались расстреливать. А вот Ельцин и назначенный им преемник не пожалели пуль для чеченцев.
Слишком много в предвыборной агитации с 1990 года говорилось и говорится так, словно выборы означают смерть или жизнь. Любые выборы, действительно, могут стать последними, но жизнь не кончится даже с приходом коммунистов, как не кончилась она с приходом к власти в 1999 году самого чёрного вида коммунизма — гебизма.
Политика начинается с уважения к другому: пошёл — хорошо, не пошёл — твоё право, тоже хорошо, ты не подлец и не предатель, а всё-таки давай поговорим. Поговорить, обсудить, убедить, и убедить по-настоящему, а не окриком: «Не пойдёшь — значит, Иуда и сволочь!» Иди — против Лигачёва за Горбачёва, против Горбачёва за Ельцина, против Зюганова за Ельцина, против кого-то ещё за Явлинского, против Путина за много кого… Демократ не тот, кто не желает со мной разговаривать, а командует: «Марш на выборы, иначе ты предаёшь демократию». Демократ — тот, кто знает: не ходить на любые выборы — нормально и не преступно.
