Кесарям тоже хочется не поддержки, а славословий — чтобы подданные считали себя сосульками, которым без крыши не жить. Ишь, куда поехала: это Небеса — крыша, которая стоит без стен, и Бог — Он и без людей Бог. А самый вертикальный кесарь — всего лишь гимнаст на верхушке довольно причудливой комбинации из тысяч людей. Православный мыслитель Владимир Соловьёв описал это как «горизонты шоколадные в вертикальных небесах». Много их — пирамидок из шоколадок, и каждая мнит себя вавилонской башней. А солнышко греет, а шоколадки тают, тают…
Земные царства и делятся на демократические — это где шоколадки понимают, что пирамида власти сложена из них, и складываются в пирамиду на определённых условиях, и на недемократические. Это — где все население запихнуто в морозильник (насчёт «подморозить Россию» — современник того же Соловьёва, Победоносцев). Так что когда в наши дни говорят «американцы поддерживают своего президента» и «русские поддерживают своего президента», полезно помнить: в Америке президента именно поддерживают, и весьма условно, в России же не народ, а президент, не условно, а безусловно, и не страна поддерживает власть, а власть держит страну в морозилке.
Земная власть крайне условна, потому и нуждается в безусловной поддержке, но имеет право лишь на условное сотрудничество. Небесная власть безусловна настолько, что её и властью-то называть не совсем верно — разве что «власть любви». Но это уже поэзия, а не политика. Бог имеет право на безусловную поддержку, но не нуждается даже в безусловном сотрудничестве. Безусловный Бог заключает безусловные договора — безусловные не потому, что с Богом неуместен спор, а потому что Бог никаких условий не выдвигает, а просит одного — поговорить. Бог — Слово, жаждущее общения при любых условиях. Таков и образ Божий — человек. Поэтому Бог и предупреждал насчёт яблока: это было не условие, а граница человечности. Человек становится условен, смертен, когда пытается стать таким же безусловным, как Бог.
Богу милее Иов, который говорит с Богом, а не друзья Иова, которые Бога безусловно поддерживают. Безусловно — и бессловесно, потому что «Слава Богу!» — это не слова, это славословие. Оно, конечно, уместно в общении с Богом, как уместен тост за праздничной трапезой, однако, только пьяница разговаривает одними тостами.
Поклонники власти возглашают тост: «Я верю!» Жванецкий верил Горбачёву, Эренбург Хрущёву, и это ещё из лучших. Иногда за веру в тирана платят и верующие, но чаще — совершенно посторонние люди. Гитлеру верили немцы, а сгорали в Освенциме те, кто такой веры не имел.
