Не было, нет и не будет всеобщего счастья, всеобщей интеллигентности, всеобщей праведности — и слава Богу. Нет и, будем надеяться, никогда больше не будет возможности заставлять людей «жить по правде». Нет в этом мире неподвижной земли — Земля все время убегает из-под нас, вращаясь вокруг Солнца Правды. Вновь и вновь будем мы совершать один круг за другим, освобождаясь от одной петли лжи за другою, пока не придет страшное для каждого человека освобождение от самого господина лжи.
Пессимистическое отношение к политике оправдывают часто «безрезультатностью» стояния у Белого Дома в августе 1991 года. Те события не принесли плодов политических, экономических, духовных. Осталась лишь память сердца, память о том, как было страшно, как было противно, как было одиноко. Ведь молчаливое большинство, подавляющее большинство, радовалось возвращению к привычной норме, приняло путч как долгожданное: «Наконец-то». И осталась память сердца о том, как со страхом, без самообмана и восторгов, без больших надежд на лидеров, зато с очень большим скепсисом — всё-таки вышло же ничтожное меньшинство, вышло! Могли и не выходить, ничего бы это не изменило. Ну, чуть скорее пошел бы грабеж награбленного большевиками. Чуть раньше начались бы бомбежки Чечни. Чуть скорее укоротили бы языки и прочие конечности хозяйствующим субъектам. Ведь большинство-то действительно отнюдь не рвалось ни к какой свободе, — это, а не только жадность, тщеславие и жестокость политиков похоронило то, ради чего люди собирались в цепочки. Но если бы не вышли, были бы сейчас такими же опустошенными, как те, кто предал и продал свободу потом — за чин, за кабинет, за деньги, в конце концов. Но чин, кабинет и деньги — пройдут, оставив своих обладателей с каменным сердцем и тухлой совестью, а память сердца — не пройдет, она навсегда, в нищете и в достатке, в воле и в неволе, память о том, что был понедельник, в который началась суббота — суббота отдыха от трусости, суббота покоя от холуйства, суббота перед воскресением, которое еще возможно.
«ХВ» может быть расшифровано как «хочу войны», «Христос воскресе», а может — как «худший вариант».
Самый худший вариант: страна, в которой я родился, с которой я связан языком, привычками, интересами, обречена. Вымирание и обнищание — это полбеды. Подумаешь, станет русских столько же, сколько французов. Что, французы плохо живут? Обнищание, конечно, менее приятно, но всегда есть надежда, что в самом худшем варианте другие народы тоже обнищают. Американцы пересядут на велосипеды и лошадей, дома будут строить с потолками в два с половиной метра, чтобы легче было отапливать, и зубы у них будут гнилые, гнилые, гнилые! А когда у всех нищета, тогда никто не в нищете. Нищета есть сознание перепада между собой и соседом, а нет перепада, нет и нищеты.
