Нигилизм — отсутствие внутреннего положительного идеала, который можно было бы сразу поставить на место свергнутого идола — стал заметен лишь сейчас. Оказалось, что революционные идеалы социализма были пусты, так что любой проходимец мог поместить в них всю свою сущность. Но то же самое относится и к идеалам демократии. Бессодержательность воспринималась не как отрицание идеалов, а как бескорыстность интеллигенции: наше дело дать свободу, а не решать, как ее использовать. Это было уместно и хорошо для борьбы, а кстати переключало энергию с думания на разрушение. Сегодня такое бессеребренничество уже не благородно, а непрофессионально. Пока рабство окутывало Россию мраком, мозги общества могли заниматься только тем, что поднимали волосы дыбом, заставляли ужасаться рабству и стремиться к освобождению. Когда на шее жесткий ошейник, думать невозможно — можно лишь вопить от боли: «Жить не по лжи, не по лжи, по лжи». Вздыбливание, между тем, вошло в привычку и продолжается по сей день. Но сегодня-то оно ведет лишь к тому, что и мозги, и организм в целом превращаются в комок истерически взвинченных нервов. Пора мозгам вернуться к исполнению своих основных функций: двигать организм не криками, а мыслями о том, как жить по правде.
Утопизм русской интеллигенции — это вера не вообще в светлое будущее, а в то, что светлое будущее «не за горами». На самом деле, оно — за горами, через которые ведет узкий проход смерти, и светлым оно будет у одних от блеска адского пламени, у других — от света Истины. Утопизм есть вера в быстрое (хотя бесформенное — от нигилизма) счастье. Биологически такая вера естественна в борце — она подбадривает его. Тактически она выгодна, ибо привлекает в стан борющихся массу. Но утопизм уже обнаружил свою стратегическую слабость: он по определению не передается следующему поколению, которое видит будущее воочию. А будущее всегда — не светло. Когда оно — как ныне — не полный и болезненный мрак, то всякий внешний стимул к движению пропадает.
* * *
Коллективизм, нигилизм и утопизм русской интеллигенции осуждались со времен «Вех». Осуждение было верно теоретически и напрасно практически. Первый круг борьбы с ложью был самым примитивным — в смысле первобытным. В 1917 интеллигенция свергла иго, более страшное народу, чем большевизм: ибо то было рабство родное, тысячелетненькое, теплое и задушевное. Опасность того древнего рабства мы можем понять именно сейчас, когда монархический запах начинает просачиваться из щелей разбитого социального механизма. Но нельзя оправдывать одно рабство сравнением с другим. Борьба с Единственно Верной Идеологией была борьбой правильной и необходимой. В 1974 г. призыв «жить не по лжи» — по второму кругу — был призывом именно к коллективистскому, нигилистическому и утопическому в интеллигенции. Это был своевременный призыв, и последовавшее ему меньшинство больше всех сделало для освобождения России (что означает и: более всех несет ответственность за происходящее сегодня).
