– Честно признаться, Таюсь, я не совсем представляю, как нам дальше действовать… по обстоятельствам…
А ведь наш маленький, скромненький детективный отрядец в критических и непредсказуемых ситуациях привык действовать по обстоятельствам (а зачастую и вовсе "от балды", если ж честно признаваться). Желая унять охватившую нас нервную трясучку, мы как-то очень уж быстро допили бутылку дареного вина и резко окосели так, будто выкушали по литру водки каждая.
– Что-то меня нахлобучило не по-детски… – глухо, как из бочки донесся до меня голос расплывающейся перед глазами Таи. – Как-то мне не хорошо…
Мое состояние тоже было далеким от прекрасного. А потом подошел официант с двумя какими-то дядьками, участливо осведомились о нашем самочувствии и предложили проводить на воздух. В таком состоянии мы не могли оказать должного сопротивления, только мямлили нечто невразумительное. Нас ласково подхватили под белы рученьки, помогли подняться и повели куда-то прочь из ресторана.
Не знаю, что конкретно подмешали в вино, но опьянение прошло так же быстро и неожиданно, как и наступило. Мы находились в небольшом помещении, переделанном из обычной каюты в комнату с диваном, парой кресел и столом по центру.
– Сена, что происходит? – дрожащим голосом произнесла подруга. От страха ее глаза блестели, почти светились, как у нервного оборотня. – Что творится такое, дружочек?
Судя по тому, что наши сумки валялись на полу у двери, происходило что-то не очень хорошее и вряд ли нас доставили сюда из гуманных соображений. Поморщившись от быстро закипающей в мозгах боли, я подошла к двери и подергала за ручку. Заперто, однако…
– Сена, – продолжала испуганно лопотать подруга, – Сена, что происходит, а?
– Я знаю столько же, сколько и ты, – подойдя к окошку, кстати, нормальному, не круглому иллюминатору, я отдернула занавеску. Затем попробовала открыть окно и это получилось. Высунувшись из окна почти по пояс, я подставила раскалывающуюся черепушку ветру. Окно соседствующей каюты так же было приоткрыто и оттуда доносились голоса, вернее крики, можно даже сказать – истерические вопли. Заинтересованно прислушавшись, я поняла, что в конвульсиях бился наш хлебосольный Малхаз Мамедович. С ним еще кто-то находился на одном жизненном пространстве, но этого мужчину невозможно было расслышать за истерикой Мамедыча. Стоит заметить, что нам с Таей на нашем творческом пути всякие неадекватные личности попадались, но такой вот псих впервые встретился. В данный момент посредством воплей, визга и нецензурной брани псих пытался выяснить у своего собеседника, кто мы такие, кто нас подослал и с какой целью? И какие же враги-конкуренты решили доконать его на этот раз? И долго ли будут еще продолжать эти происки империалистов и на кой хрен он всем тут платит деньги, если никто ничего не делает и проблемы устранять ни в какую не желает?
