– Ах, господа, знали бы вы, какие дела гадючьи творятся в этом городишке! – с пафосом изрекла графина Ливанова. Влад собрался, было, что-то ей ответить, как вдруг за нашими спинами раздался сильный шум и крики. Обернувшись, мы увидали жуткую картину: лошадь с актрисой на спине неслась во весь опор, Серебрякова натягивала узду, била ее ногами по бокам, пытаясь остановить, но все было бесполезно – животное словно обезумело. Народ горохом рассыпался из-под копыт, всенародная паника возникла мгновенно, никто даже не попытался хоть каким-то образом затормозить взбесившуюся лошадь. Мимо нас промелькнуло искаженное ужасом лицо актрисы и, поднимая тучи пыли, лошадь понеслась дальше. И довольно быстро случилось страшное. Зверюга неслась прямиком к декорации, изображавшей некую таверну, видать выстроенную для фильма о диком Западе, и там болталась качающаяся вывеска, об которую на полном ходу и ударилась головой актриса Серебрякова. От удара она упала на землю и застыла без движения, а лошадь понеслась дальше, постепенно сбавляя темп.
Выжить при таких обстоятельствах шансов было, прямо скажем, маловато. Врачи довольно оперативно прибывшей скорой помощи констатировали смерть предположительно от перелома основания черепа и увезли беднягу. Лошадь вернулась сама, но, во всеобщем трансе, на нее толком не обратили внимания – основная толпа, включая Таю и Влада, сгрудилась у машины скорой помощи. Я осталась в стороне, не желая толкаться и любопытствовать, разглядывая труп бедной актрисы, для которой кино кончилось раз и навсегда. В шумихе и суете, наконец-то всплыло имя Серебряковой – Анастасия и кличку лошади – Ветерок. Вернувшись, жеребец побродил, побродил, да и встал рядом со мной.
– Что, коняка, натворил ты делов? – стоя в полуметре от животного, я рассматривала потные, тяжело вздымающиеся бока. – И чего ты так взбесился ни с того ни с его, животное?
Животное мне не ответило, оно пофыркивало, потряхивало головой и мирно переступало с ноги на ногу. И тут мой пытливый глаз заприметил кровь на лошадином боку – едва заметные алые бисеринки усыпали короткую шерсть цвета кофе с молоком. Во мне мгновенно проснулся маленький въедливый детективчик, отчего сразу же прошел страх перед большим, легко взбрыкивающим тяжелыми копытами животным и я смело подошла к коню практически вплотную. Он на мой счет не напрягался, он вообще смотрел в другую сторону. Я не особо сильна в премудростях конячей сбруи и всяких там седлах, но то, что ремни, кажется, они назывались "подпругой", были на четверть то ли подрезаны, толи надорваны – в общем, еще немного, и все бы это дело разорвалось, ибо держалось на последних соплях. Теперь о бисеринках крови. Маленький въедливый детективчик полностью лишил меня страха и всякого там чувства самосохранения – я коснулась пальцами лошадиного бока и немного раздвинула шерсть… На коже отчетливо виднелись довольно глубокие уколы, будто животину от души потыкали хорошей такой швейной иглой.
