– Фух, вот вы где! Такая очередина за бутербродами, думала вообще опоздаю! Еще не началось, да? Не началось еще?
Тая молча смотрела на нее тяжелым взглядом, а я со смутной тоской начала догадываться, что, похоже, Ирина собралась с нами дружить. Не успела я как следует обдумать этот в высшей степени печальный факт, как нас призвали к порядку и повелели приготовиться к съемкам. Массовка моментально прекратила базар и замерла в ожидании дальнейших указаний, а вот актриса Лариса все продолжала шуметь: и то ей было не так, и это не эдак, и шляпа паршиво сидит, и стол не удобный, и свет криво падает… Капризничала она противным писклявым голосом долго и нудно, вокруг нее все суетились, пытались устранить все раздражающие ее персону факторы, но примадонна Большого Бобруйского Академического Театра Оперы и Танца Под Баян никак не желала закрывать свой напомаженный рот и приступать к работе. Должно быть ей хотелось, чтобы сначала ее предварительным выступлением насладились ни в чем не повинные люди из массовки, чтобы прониклись важностью момента, что им приходиться дышать одним кислородом с такой сиятельной звездой, а уж потом немного поиграть на камеру. К счастью, ничто в этом подлунном мире не длится вечно, актрисуля всласть накапризничалась и соизволила заняться делом. Нам было велено делать вид, что едим, пьем и разговариваем, просто раскрывая рты, бабахнула хлопушка и стартанул дубль первый. Не успели мы старательно раззявить рты в великосветской беседе, как режиссер завопил нечеловеческим голосом:
– Так! Стоп! Что с лицом? Поправьте Ларисе лицо!
Гримерша бросилась поправлять лицо. Потом поправила шляпу, накладные усы, воротник, графин на столе, бокал, тросточку, прислоненную к столу. И стартанул дубль два. И только мы раскрыли рты, как опять что-то там не срослось. В общем, граждане-товарищи, четырехминутную сцену снимали почти четыре часа! Мы находились уже в том состоянии, когда даже мученическая смерть казалась добрым спасеньем, чего нельзя было сказать о нашей розовой подружке. Ей вообще все было пофигу! Свежая и бодрая, как огурец она, казалось, готова была сниматься хоть сутки напролет. Прямо позавидовать можно было, ей богу. Добив растреклятую сцену, нас отпустили на десятиминутный перекур. Выбравшись на свежий воздух, мы начали было делиться своими впечатлениями об актрисе Бутенковой, призывая всевозможные кары небесные на ее тупую, вздорную, капризную голову, как к нашей троице снова пришвартовалась наша подружка.
