У меня на поясе две вспышки, рванул к трубе бегом. Когда через пять минут выскочил на открытое место с той стороны насыпи, парочка пинала Фому, свернувшегося в клубок. Тройка ночных гостей бурно веселилась.
Я с разбегу врезал одному из драчунов ногой под колено. Второму заехал прикладом в грудь.
— Ты чего… — начал один из зрителей.
Совершенно зря. Попал по колено в фекалии, так не пищи. В рукопашном бою не силен, со стороны смотрел как Зомби и Микола гоняли Юнца. Но главное запомнил. Берегите руки, используйте подручные предметы. Миллион лет назад до этого додумалась одна обезьяна, став на дорогу к цивилизации. Ну и двинул я ему автоматом в рожу, прямо затворной коробкой в нос.
— Дернетесь, твари, завалю на хрен! — зарычал на всех. — Фома, ты живой?
— Да что со мной будет, — просипел голос с земли.
— Уползай, я их покараулю.
— Нет. Шоу маст гоу. Наша сдача.
Он сел на землю ощупал лицо пальцами, замазал клеем разбитую бровь.
— Ну что, мальчиши-кибальчиши, стволы на землю и выходи по одному. Пан Сотник присмотрит, чтоб все было по правилам. Ты первый.
Ушибленный прикладом остался с Охотником один на один. Второй любитель подраться отполз в сторону, не вставая на ноги. Демонстрировал серьезность травмы. Раненый он. В Большом Театре на арбузной корке поскользнулся.
Я на драку не отвлекался, следил за остальными. Не потянется ли кто рукой шаловливой к стволу. Пристрелю всех. Нет человека, нет проблемы. Так говорил товарищ Сталин. Услышал хруст костей за спиной. Так тебе и надо.
— Хорош. Отвел душу, и хватит. Бери автомат и пошли.
— А второй? — кипел праведным гневом Фома.
— Держи зрителей на прицеле.
Подошел к пострадавшему.
— Что, больно? — участливо спросил я его.
— Да, очень! — обрадовался он.
— Наркоз нужен? — поинтересовался у него.
— Да! — закричал он.
— Держи, — гаркнул я, и двинул ему автоматом по голове. — Вот нога и не болит.
Мы с Фомой и прибежавшим Бродягой медленно отходили, держа сталкеров на прицеле. Поднявшись по склону, наша группа укрылась за бульдозером, и быстрым шагом двинулась к развалинам трансформаторной будки.
— Если зрители недовольны, кинутся наперерез, по трубе дренажной, — прохрипел Фома. Отбили грудину дядьке.
— На то и расчет, — ответил Бродяга. — Кошка скребет на свой хребет.
Дошли до ворот благополучно.
— Надо растяжку опять снять, — сказал Дмитрий, и тут-то и рвануло. — Не надо. Обезвредили. Не живется людям спокойно, не сидится на месте. А могли бы жить.
