Девушка, невысокая, пухлая и, надо признать, очень хорошенькая, улыбалась Джеймсу так, будто он был самым красивым мужчиной на свете. Никогда еще Артэр не видел, чтобы кто-то с таким восхищением смотрел на Джеймса.
– Мне кажется, Мейв нравится Джеймс.
Артэр улыбнулся, когда Зия взяла его под руку.
– Да, они вполне подходят друг другу, – сказал он.
Зия довольно ухмыльнулась и покачала головой.
– Посмотри внимательнее. Я назвала бы это любовью.
– Они только что познакомились.
– Ну и что? Ты посмотри на них!
Он снова посмотрел на пару и вынужден был признать, что в их глазах он видит не вожделение, а сияние, природу которого определить он не мог, но это вызывало у него улыбку.
– Видишь, – радостно сказала Зия, дернув его за руку.
– Признаю, что-то я вижу. – Точнее, он не мог поверить своим глазам. Джеймс был очень внимателен к девушке и, казалось, не мог удержаться от ласковой улыбки. На самом деле Джеймс редко улыбался, а если и улыбался, то на какую-то долю секунды, не больше.
– Бедняга влюблен по уши.
Артэр согласился и пошутил:
– Она дала ему любовное зелье.
– Мейв не просила у меня любовного зелья.
Артэр удивленно вытаращил глаза:
– Я просто пошутил.
Зия нежно сжала его руку.
– Я тоже.
Он покачал головой.
– У тебя могли бы быть неприятности, если бы кто-нибудь услышал. Люди разное могут подумать.
– Только не здесь. У нас никто не поверил бы в такую чушь. Люди знают, что мы не занимаемся сводничеством.
– Но вы же делаете снадобья. Чтобы кого-то приворожить…
– Приворожить? Какая чушь! Наши снадобья предназначены для лечения. Только этим мы тут и занимаемся – лечим.
– Разбитые сердца тоже нуждаются в лечении, – улыбнулся Артэр.
Они шли рука об руку, продолжая разговор.
– Для лечения разбитого сердца нет снадобья. Лишь время излечит его.
– Это правда, – грустно согласился он. – Я помню, как было с моей матерью после смерти отца. Она пыталась выглядеть сильной, но я-то знаю, как ей его не хватает. Мать проливает слезы чаще, чем показывает это.
– Слезы могут очищать, и тогда со временем они иссякают.
Артэр подвел девушку к скамье под ближайшим деревом, раскидистые ветви которого образовывали тенистый полог.
– Знаю, но все равно мне больно видеть ее страдания.
– Может быть, она снова полюбит.
– Никогда, – убежденно сказал Артэр. – Она любила моего отца и не полюбит никого другого.
– Не думаю. Мне кажется, твой отец хотел бы, чтобы она полюбила снова.
– Нет. Мой отец для этого слишком любил мою мать. Он вряд ли мог представить ее с другим.
