— В отличие от нас. — Марши мысленно взвешивал идею. — Таким образом мы обслужим больший регион. Владение собственным кораблем даст нам хотя бы иллюзию, что у нас есть свой угол, так?
Он смотрел, как старый друг ответил кивком, и постарался изо всех сил рассматривать только позитивные стороны этой идеи.
— Может быть, это даже улучшит нашу репутацию. Мы будем в постоянном движении ради служения благой цели, а не потому, что нас любят как ленточных глистов. Мы будем как «скорая помощь», вылетающая по вызову в медвежьи углы. — Он пожал плечами. — Почему бы и нет? Хуже от этого быть не может.
Напряженное лицо Сала наклонилось ближе:
— Это все равно не будет просто. Но корабли достаточно просторны для двоих…
Он не закончил фразу, оставив очевидное следствие болтаться, как крючок с наживкой.
Марши фыркнул:
— Значит, мне будет куда вытянуть ноги. — Он понизил голос и посмотрел Салу прямо в лицо. — Таким образом, мы признаем, что превратили себя в специализированное медицинское оборудование, которое подлежит доставке с места на место на основе ротации.
— Нет, черт побери, это неправда! — отрезал Бофанза. — Ты целитель, Гори! И чертовски хороший целитель! Ты и прочие бергманские хирурги были самыми талантливыми, самыми преданными делу врачами…
— Были — правильное слово, Сал. — Марши говорил мягко, но со стальной уверенностью. — Я был доктором. Я помню, как это было. Доктора не вызывают кошмаров у пациентов. При случайном взгляде на доктора пациенту не грозит смерть. Доктора лечат людей. Я годами не вижу своих пациентов. Это не люди, это случаи. Болезни. Травмы. Ранения. Бессознательные поломанные машины из плоти. — Он ударил себя в грудь. — Я знаю, кем я стал. Просто механиком по мясу. Вот и все.
— Нет, — упорно возразил Сал. — Это неправда.
— Чушь! — заорал Марши, хлопнув ладонями по подлокотнику кресла с такой силой, что треснул облицовочный пластик.
Он понял, что злится, но не на Сала, у которого было своих хлопот достаточно и без того, чтобы превращать его в боксерскую грушу для сброса эмоций.
— Извини, — сказал он, вставая, чтобы положить серебристую руку на плечо Сала. — Это не на тебя я злюсь. Просто на то, как все обернулось.
— Имеешь право, — слабо отозвался Сал.
— Все мы имеем право.
В каком-то смысле из них из всех самый трудный путь выбрал Сал. Марши улыбнулся и сжал его плечо.
— Я помню, как ты провалил последний тест, — сказал он. — Тебе не разрешили отдать руки. Я помню, как ты был расстроен. Уязвлен.
