Марши откинулся на спинку, закрыв глаза, чтобы лучше насладиться моментом.
— Да, продолжай.
— «Можно проснуться от страшных снов и выбрать сны получше. Теперь я это знаю. Спасибо тебе. Если рыцарь в сверкающих доспехах снова попадет на Веспу и ему надо будет залудить дырки в жести, найди меня». — Послание подписано именем Делорес Истербрук.
Лицо Марши расплылось в улыбке удовлетворения. Мысленно он увидел ответную улыбку, ее лицо, светлое, как зажженная лампа, разгоняющая мрак.
Обе стороны лица.
Третья — нет, уже четвертая чекушка «Мауна-лоа» опустела.
Память об этой улыбке уже еле-еле его трогала. А что до выбора…
Марши выбрал возможность встать, собраться и выйти, направляясь к себе в комнату, чтобы там уже выпить на сон грядущий.
Временная ячейка, которую ему выделили, находилась в секции половинной гравитации госпитального колеса. Сочетание пониженной гравитации и такого количества принятого внутрь виски, которого хватило бы для отключения любого нормального человека, заставляло его двигаться медленно, с преувеличенной осторожностью человека, пытающегося идти по потолку.
Прецессирующие, как гироскоп, мысли пытались рассмотреть события этого дня. Задержка оказалась средней по длительности, вполне забываемой. Утром он снова пойдет дальше по графику. Через месяц все, что он будет помнить об этом госпитале, — отличное «Мауна-лоа».
Следующая остановка… где? На Ганимеде? Не важно. Спасибо блестяще налаженной работе Медуправления, ему этого и знать не надо. Его берут и переставляют с места на место, как шахматную фигурку.
Королева на f3. Конечно, белая королева. Бежать из всех сил, чтобы никуда не попасть.
Эта картинка заставила его засмеяться. Но смех получился безрадостным и лающим, отчего молодая пара, ждущая лифта дальше по коридору, обернулась и уставилась на него.
Он им улыбнулся более чем неуверенно.
— На самом деле, — сказал он им радостно, — я скорее пешка, чем королева. — И послал воздушный поцелуй. — Нет, правда.
Они подались к лестнице, нервно оглядываясь и перешептываясь. По выражению их лиц можно было догадаться, что они приняли его за беглеца из отделения с оббитыми стенами.
Но внимание Марши уже от них отвлеклось и сосредоточилось на задаче удержания ног под собой в должном положении. Шепоты — это не ново; звуки размытого незначительного ничто. Крик позади «Урод!» или «Чокнутый!» еще мог дойти до сознания, но это и все.
Перед ним вдруг материализовалась дверь в его ячейку. Он внимательно посмотрел на номер, хотя и без того легко было узнать эту дверь — последняя в тупиковом коридоре. Занятно. Кто сказал, что у больничных администраторов нет чувства юмора?
