Джером лежал на водяном матрасе лицом вверх и мог видеть серое небо сквозь отверстие, пробитое в крыше. Повернув голову, он рассмотрел остальную часть спальни: изогнутое изголовье кровати с панелью управления, дугообразный диван и летающий кофейный столик. Наверное, это типовая обстановка спальни. Однако в этой комнате потрудился ураган — окно и стеклянная крыша были разбиты. На диване сидела и смотрела прямо на пленника старая женщина. Норна, подумал он. Судьба, воплощенная в образе старухи. Он хорошо помнил, как она стояла в полутьме, сжимая в руках серебряную трубку.
Старуха встала и подошла к нему. Боа, лежавшее у нее на плечах, подняло голову с острыми ушами и уставилось на него. Оно было обернуто вокруг шеи хозяйки полтора раза, кончик хвоста нервно дергался.
Все-таки это кошка! Корбелл помнил, что видел в детстве похожее животное. Его звали Лев, но имя мальчика, его хозяина, давно стерлось из памяти человека. У Льва был густой роскошный мех и очень пушистый длинный хвост. Если удлинить этот хвост втрое и прикрепить прямо к голове, получилось бы животное, в точности похожее на боа норны.
Но как кошки могли лишиться лап в процессе эволюции? В такое сложно поверить. Скорее за три миллиона лет кто-то намеренно изменил кошачьи гены.
Старуха наклонилась над Корбеллом, нацелила трубку ему между глаз и заговорила. Он покачал головой, показывая, что ничего не понимает. Матрас снова пошел волнами, и хозяйка спальни покрепче сжала руку на трубке. Спускового крючка на ней не было, но старуха, видимо, как-то привела ее в действие, потому что Джером погрузился в агонию. Страдания были не физическими: его охватило горе, бессильная ярость и чувство вины, такие сильные, что хотелось умереть.
— Стой! — закричал он. — Не надо!
Так началось их общение.
Старуху звали Мирелли-Лира Зеелашистар.
Где-то в ее спальне, наверное, стоял большой компьютер, потому что коробка, которую она держала в изголовье кровати, была слишком маленькой. Вначале Корбелл просто болтал что попало, чтобы старухе не пришло в голову снова применить свое оружие. Коробка переводила его болтовню, причем разговаривала с ним его голосом, а с Мирелли-Лирой — ее.
Вначале они поочередно называли существительные. Старуха указывала на разные предметы и называла их, потом то же самое делал Корбелл. Однако он не знал правильных названий для многих предметов в спальне. Мохнатую змею он назвал «кошкохвост», а кабину для телепортации — «телефонной будкой». Затем Мирелли-Лира развернула гибкий экран и стала с помощью компьютера показывать на нем картинки. Словарный запас собеседников увеличился.
