Так, то была пресмешная история! Однажды Рыжий Заяц и Катультесе отправились порыбачить без меня. Я схватил насморк (впервые в жизни!), и хозяйка “замка” не отпустила меня на реку. Возвратились рыбаки с неожиданным уловом — на дне лодки лежал связанный молодой крокодил. Его пустили в бассейн, который на дворе, рядом с верандой. А ночью вода сбежала сквозь какую-то щель, и в бассейне осталась лишь небольшая лужа. Жак был в отчаянии. Сеньор Аугустино успокоил его, пообещал зацементировать трещину, а крокодила посоветовал пока что держать в ванной. И Жак послушался того совета. На беду, сеньора Росита зашла в ванную комнату, не включив света. Открутила кран с горячей водой. Ошпаренный крокодил люто захрипел, изо всех сил ударил хвостом о ванную и едва не схватил женщину за локоть. На вопль испуганной сеньоры сбежались все, кто был к тому времени в доме. Досталось тогда Жаку на орехи. А пилоту сеньора Росита задала такой трепки, что он несколько дней боялся показываться ей на глаза…
С юга надвигалась туча. В воздухе повисла густая духота. Дождь вот-вот должен был упасть на землю сплошным потоком воды. Здешние дожди льют, не прекращаясь, по несколько суток, превращая огромные пространства сельвы на топкое непролазное болото.
Отец заметил Катультесе. Остановился прислушиваясь.
Старик сидел на том же месте, где стоял недавно, на краю обрыва, над рекой. Обхватив руками колена, он тихо пошатывался со стороны на сторону и выводил протяжную мелодию, которая напоминала песню, которые я слышал в поселках индейцев каджао. Рядом сидел Рыжий Заяц, изредка швырял вниз камешки, следил, долетают ли они к воде. Перед ливнем Вачуайо потемневшая, небо отражалось в воде чернотой туч.
Отец подал Жаку знак, чтобы он не тревожил старика.
Закрыв глаза, Катультесе тихо пел:
Дети зеленых джунглей,
Они умирали.
Их жизнь
Забирали мертвые.
А мертвых спрятали джунгли
От нашего гнева.
Голос в старого был приглушен, лился будто из груди.
Дети зеленых джунглей,
Дети погибших
Помнят все.
Джунгли молчат.
В трущобе притаились мертвые,
Принесшие горе…
Я еще слабо знал язык каджао, не все понял, поэтому песня показалась мне без содержания, каким-то произвольным набором слов. Удивительно было, почему эти слова так заинтересовали отца.
Старик замолк. Взглянул через плечо, кивнул, приглашая нас садиться. Отец протянул индейцу сигареты. Седой дымок поплыл в недвижимом душном воздухе.
— Катультесе, о чем рассказывает твоя песня? — спросил отец. — Растолкуй мне, что означают слова.
