— И больше у вас никого нет из ближайших родственников? — поинтересовался Кальтенбруннер.
Профессор замешкался. Не хотелось раскрывать семейную тайну, но если узнают через гестапо — будет хуже для него.
— Есть… Брат в Америке.
— Это очень интересно. Расскажите о нем поподробнее.
— История с моим братом Фрицем запутанная и даже романтичная, — начал Шмидт. — Я никогда не думал, что в нашей почтенной семье, семье Шмидтов, может появиться человек с таким необузданным темпераментом. В общем, примерно лет двадцать назад брат влюбился в молоденькую заокеанскую певицу, приехавшую на гастроли в Берлин. И сделал ей предложение. Я видел ее только один раз — она была чертовски обворожительна. Да еще плюс голос… Брат казался без ума от нее, я не сумел его отговорить и до сих пор казню себя из-за этого. А она приняла предложение! С одним, правда, условием: брат уедет с ней в Америку. Уехал. Я был бессилен его удержать. Потом он прислал мне единственное письмо с сообщением о рождении сына. Больше я о нем ничего не знаю.
Кальтенбруннер сочувственно улыбнулся:
— Редкий случай, чтобы ариец покинул родину из-за женщины. Но я твердо уверен, герр профессор, уже приближается то время, когда все немцы соберутся под одной крышей.
— Да, это было бы хорошо, — согласился Шмидт, в душе всякий раз ругая себя за то, что до сих пор не наладил связи с братом. Фриц достоин забвения за свой опрометчивый поступок, но чем виноват племянник Лебволь? Хотя и наполовину, но он все же немец. Надо пригласить его в Германию, пусть погостит у дяди.
— Поверьте, я был счастлив познакомиться с таким большим ученым, — поднялся из-за стола Кальтенбруннер. — О вас я доложу лично фюреру. А теперь прошу сюда, — открыл он дверь в соседнее помещение.
В зале стоял накрытый стол. Кальтенбруннер взял тарелку, положил на нее бутерброды с красной икрой, малосольным балтийским лососем и поставил перед профессором.
— Предпочитаете французский коньяк, шотландское виски, гавайский ром, русскую водку? — показал он на бутылки и, не дождавшись ответа, наполнил высокие рюмки водкой. — Я уверен, герр профессор, — поднял рюмку Кальтенбруннер, — вы настоящий ариец и сделаете все возможное, чтобы великая Германия заняла уготованное ей ходом истории первое место в мире. За ваше здоровье! — он выпил, закусив ломтиком лимона, обсыпанным солью, и вновь наполнил рюмки. — Фюрер просил меня передать, что ждет от вас, профессор Шмидт, и от вас, доктор Штайниц, огромной помощи. Фюрер надеется, вы дадите Германии новое мощное оружие, которое принесет нам полную победу над всеми врагами рейха, и в первую очередь над русскими варварами. Вам, людям тыла, необходимо помочь солдатам фронта. Это будет помощь вашему сыну, вашей дочери, вашему брату и племяннику. За их жизнь, герр профессор! — с особым ударением, как показалось Шмидту, закончил Кальтенбруннер.
