* * *
У «Ворона» не было «фонаря» – за ненадобностью, – тесную кабину для пилота-наставника оборудовали там, где штатно размещался казенник пушки. Конструкторы уверяли, что у пушки компенсирована отдача, и «Ворон», оснащенный по-боевому, не почувствует разницы. Для имитации правильной развесовки под сиденье пилота запихнули балласт. Боброву это не понравилось с самого начала, но он, как и конструкторы, не нашел другого выхода.
Ему вообще многое не нравилось в «организации учебного процесса», но пришлось смириться. Когда Бобров увидел, как устроена аварийная катапульта, первой его мыслью было: «В этой душегубке не полечу!» Пилот забирался в «Ворон» сбоку, через оружейный порт. Но по нормам безопасности катапультироваться он мог только вверх. А сверху было до черта коммуникаций. Чтобы освободить дорогу катапульте, над головой пилота воткнули пиропатроны, которые в случае чего все это хозяйство рвали и вышибали наружу вместе с куском брони. Как этот кусок ослабили по периметру без ущерба для жесткости фюзеляжа, Бобров не знал. Мог бы спросить, но плюнул.
Похожих вопросов у него было пруд пруди.
Он долго привыкал к «Ворону» на земле, но когда в первый раз поднял его, с трудом удержался от восторженных слов. А через десяток полетов – уверовал в машину.
Это было то, что надо. И даже больше.
«Ворон» оказался прекрасно сбалансирован. Он был устойчив на курсе, как утюг, и в то же время очень маневрен. Легко разгонялся и просто феноменально для самолета тормозил – не «тупил», а именно тормозил. Непринужденно выходил из штопора. Выделывал фигуры, доступные только истребителям, – не совсем чисто, конечно, но справлялся. И чем ближе к земле, тем лучше у него все получалось.
И главное, он это мог делать сам.
Во многом «Ворон» перекрывал возможности пилота-наставника. Его оптика «читала землю» с такой скоростью и четкостью, что любой орел выщипал бы себе все перья от зависти. На сверхмалых высотах «Ворон» мог шпарить на полном газу, как крылатая ракета. Ему мешала «просадка» при снижении – все-таки бронированный штурмовик был тяжелым самолетом, – а то бы он вообще идеально облизывал рельеф. Пейпер разбился из-за того, что шел на ручном управлении и заставил «Ворона» недопустимо рискнуть. Будь его машина «включена на полную», она бы ни в жизнь не зацепила полевую кухню. Другой разговор, что тогда ее точно сбили бы зенитчики.
Когда пилоты научились доверять сверхъестественному умению машины «ходить по рельефу», первое, что сделал Хусаинов – устроил ту самую психическую атаку на танк. Зашел в лоб. Окажись у танка оптика похуже да электроника поглупее, экипаж просто бы ничего не заметил. Но Хусаинов знал, на кого полез, и был уверен, что танкисты все поймут правильно.
