В восьми случаях из десяти (а у Пейпера – в девяти) выходило и правда лучше. Тогда «экспериментаторов» ругали за самоуправство. Но уж когда выходило худо, тут с них драли семь шкур и иногда даже отковыривали лишние звездочки с погон. На этом полк растерял всех своих «экспериментаторов», за исключением неукротимой троицы, которая явно нацелилась не мытьем, так катаньем продержаться в «Программе Ворон» до победного конца.
Когда их подобрал Бобров, вопрос стоял уже о том, чтобы закрыть негодяям воздух намертво. Бобров сделал нехорошую вещь, некорректную, против всех неписаных правил. Он высчитал коэффициент трудового участия «экспериментаторов» в программе и доказал, что эти летчики в полку – из самых полезных. «Вот и целуйся с ними!» – рявкнул Козлов. «А вот и буду!» – вырвалось у Боброва. Козлов, недобро щурясь, спросил – понимает ли он, за кого собрался отвечать? Но Бобров уже уперся: отдайте их мне, будут как шелковые. Ну почти как шелковые… Что, если это «почти» встанет ему слишком дорого?.. Не встанет. А если да – сам виноват, плакать не буду… «Ну-ну…» – сказал Козлов.
Тогдашнее звено Боброва сильно расстроилось, узнав, что командир его бросает. Зачем? Ради чего? Это оказалось труднее всего – объяснить людям причину. Бобров не смог. Он сам не до конца понимал, какого черта полез отстаивать права ненормальной троицы. Просто увидел, что хорошим пилотам, очень полезным для программы, хотят закрыть воздух, – и вступился. Заслонил собой. Он еще в училище спасал от травли разных «не таких, как все». Может, потому, что сам был по жизни порядочной белой вороной.
В полку другое думали насчет того, что толкает Боброва к «экспериментаторам». Вслух ему этого никто не сказал, но все решили: он ухватился за шанс.
Капитан, которому не быть полковником.
* * *
Стас сидел в пилотском кресле, Бобров стоял у него за спиной, подсказывая. В мониторах прыгала земля, испещренная метками целей.
Бобров обмолвился, что «решает на дому нестандартные задачи», и Стас уговорил его показать что-нибудь. Задачи оказались действительно ого-го, Стас не представлял, как сейчас выкрутится.
– Я дома! – раздалось из прихожей.
– Леночка! – Бобров встрепенулся и поглядел на часы. – Слушай, будь другом, там осталось кое-что от обеда, разогрей нам, а?
– Roger that.
Бобров утробно рыкнул. Стас нажал «паузу» и оглянулся.
– Совершенно неуставная, – сказал Бобров заметно громче, чем надо. – А туда же, в небо рвется, зараза дерзкая и великолепная.
