— Вот это да! — восхитился Дяцюк, увидев, как славно теперь в его кабинетике. — Даже окно помыла! Воно сроду таке чисто ни було!
— Я не одна, мы с Колей, он у вас замечательный парень и очень умелый!
— Колька? Та то в лесе медведь здохнул, не иначе! Колька работник?
— И еще какой!
— Тю-ю!
— Вот вам и тю-ю! — засмеялась Александра. — Я думаю, сын в отца пошел. Сейчас я еще в зале ожидания полы вымою с Колиной помощью, а потом он лесенку мне принесет, и молоток, и гвозди — вывеску поправим.
— Добре, — улыбнулся Дяцюк, и его одутловатое лицо даже сменило цвет с серого на подобие розового и стало моложе лет на десять.
На приборку в зале ожидания ушло часа три, — грязь там въелась застарелая, довоенная.
Кусок ржавого листового железа, по которому было написано голубой масляной краской «Семеновка», наконец-таки был закреплен Александрой со второго края, и теперь вывеска висела прямо.
— Пусть пока так, временно, а сделаете ремонт всей станции, тогда и вывеску новую повесите. Обещаете?
— Обещаем — радостно сказал Дяцюк. — Да, Колька? — обратился он за поддержкой к сыну.
— Точняк, — шмыгнув облупленным носом, подтвердил Колька.
— Сбегай до мамки, принеси нам обед, — распорядился Дяцюк.
Обедали они в его кабинетике вдвоем, мальчишка поел дома. Жена Дяцюка прислала им горшочек мамалыги, кусок козьего сыра и банку компота.
— Моя сама сыр делает, у нас четыре козы, ими спасаемся. Ну как железнодорожникам и мне и Витьку тоже паек перепадает, средние сыны Василий и Дмитрий в городе, на помощников машинистов учатся, грех жаловаться. А старший мой погиб в сорок первом, тоже помощником машиниста был, под бомбежку его состав попал, Ванечки нашего. А мы как-то живые все до сих пор, а по нем мать и сейчас плачет.
— Она и всегда будет плакать. Моя мама сколько меня ждала с фронта, столько и плакала. А муж мой пропал без вести в ваших местах. Я же демобилизовалась недавно, года не прошло.
— Теперь в больничке работаешь?
— Нет, в институте лаборанткой.
— Чаю попьем с настоящим сахаром или компоту?
— Чаю. Меня Александрой зовут.
— А меня Александром, по батюшке Ивановичем.
— Так мы тезки! — обрадовалась Александра.
— Выходит так, а я смотрю на тебя и даже думаю, что ты мне родня, — смущенно сказал Дяцюк.
— Спасибо. У меня похожее чувство.
Попили заваренного травами чая с настоящим колотым сахаром.
— Если можно, я еще за домом у вас во дворе приберу.
— Давай. Ты, как моя, она тоже на месте не сидит, а если и сядет, то все равно что-то руками делает.
