Кизимов, Калита, Петушкова — в таком составе наша сборная просуществовала много лет. Вели мы себя перед соревнованиями по-разному. Скромный, молчаливый Кизимов любил перед стартом начищать снаряжение — оголовье, ремни. Он их смазывал, протирал, драил до бесконечности. Обаятельный, общительный Калита внешне выглядел спокойным, и что творилось у него внутри, было видно, пожалуй, одному Терентьичу, потому что внезапно старик принимался злить Ивана, выводить из себя: "Не получается принимание, нет, опять не получается, не умеешь работать как следует, и нечего было сюда ехать!" Калита сердился, ругался, Терентьич делал вид, что страшно обижен, отходил…
Иные думали, что Анастасьев сам себя в руках держать не умеет, поэтому других дергает. Но они не понимали, что соревновательный настрой не всегда создается успокоительными словами и валериановыми каплями.
…Анастасьев родился в семье крестьянина-бедняка, батрачил, после революции устанавливал на селе Советскую власть. Вся его сознательная жизнь связана с красной кавалерией, и, уйдя в отставку в звании полковника, он возглавил сборную страны по конному спорту. В ту пору в сборной не было старших, главных тренеров — выездкой, конкуром, троеборьем ведал один Анастасьев, а всеми организационными вопросами — Владимир Викторович Крыжицкий.
Необычайный природный ум, способность мыслить глубоко и масштабно, видеть перспективу и неуемная энергия помогали Григорию Терентьевичу добиваться успехов, что называется, по всей ширине фронта. Шестидесятые годы принесли нам успехи и в выездке (Рим, Олимпиада), и в конкуре (выигрыш Кубка наций), и в троеборье (победы на первенстве мира 1962 и 1965 годов).
Позже у руля сборной стали появляться другие специалисты, а Анастасьев, чувствуя, что силы уже не те, оставил за собой только выездку.
И вот вершина — двойной триумф 1970 года в Аахене. Мы возвращаемся в Москву, на аэродроме множество встречающих, и мои друзья случайно слышат фразу, сказанную одним из тогдашних руководителей нашей федерации: "Ну вот, теперь Терентьичу пора на заслуженный отдых".
На другой день по приезде Анастасьеву говорят: "Григорий Терентьевич, есть мнение перевести вас в городской спорткомитет То есть не вас, а вашу ставку — мы возьмем на ваше место молодого специалиста. Вы как работали, так и работайте, а его готовьте себе на замену". Это было неожиданно и равносильно пощечине. Оскорбленный Терентьич ответил, что, если он больше не нужен, пусть ему так и скажут, а своим трудоустройством он может заняться сам.
