Моя артистическая карьера завершилась тогда печально. В шестом классе мы учили на украинском языке стихотворение Шевченко «Заповит»; преподавательница литературы пришла к выводу, что я декламирую его выразительно и с чувством, и рекомендовала меня в программу концерта для избирателей. Я смело вышла к краю сцены, перевела дыхание и начала: "Як умру, то поховайте мэне на могили…" Публика сосредоточенно молчала, очевидно проникнувшись серьезностью темы. И вдруг я почувствовала, что зал меня словно гипнотизирует и я не помню дальше ни строчки. После маленькой паузы я снова произнесла: "Як умру, то поховайте…" И опять — стоп. У меня ноги одеревенели. Послышались смешки. "Як умру…" — в третий раз пролепетала я и под общий хохот опрометью кинулась со сцены.
Этот эпизод можно было бы не вспоминать — он похож на многие, описанные в рассказах для детей и о детях, но я привожу его в качестве иллюстрации одной из черт своего характера. Я немало страдала от того, что мне трудно было входить в контакт с людьми, выступать в аудитории, вообще говорить что-то на людях. Отчасти причина моей тогдашней застенчивости — повышенное, болезненное самолюбие: я боялась, что сказанное может быть сочтено недостаточно умным. Помню свои муки на еженедельных заседаниях нашей кафедры биохимии МГУ — это когда я уже стала аспиранткой. На этих заседаниях обсуждали чью-нибудь работу, и каждый мог задать вопрос или высказать свои соображения. У меня были соображения, но я молчала, не умея себя преодолеть, и когда однажды решилась, голос дрожал, все внутри дрожало, на глаза наворачивались слезы. Первый шаг — всегда самый трудный. Смелость нужна не только для того, чтобы преодолеть свою робость. Она нужна в науке, чтобы доказывать и отстаивать идеи, не бояться ошибок.
Этой смелостью, умением преодолевать себя я целиком обязана спорту. Он научил меня владеть собой, своими эмоциями: стрессовое состояние вообще присуще спорту, естественно для него. Когда я была начинающей спортсменкой, то даже маленькие соревнования настолько выводили меня из равновесия, что я переставала спать по ночам за три дня до старта, а выступление заканчивалось слезами где-нибудь в деннике — своего рода эмоциональной разрядкой. Сейчас я сохраняю полное самообладание даже во время чемпионатов мира.
Волнуюсь ли я при этом? Безусловно, самообладание не синоним спокойствия, оно лишь не дает прорваться излишнему волнению, оставляя хозяином положения не эмоции, а разум.
