— Зато я не соглашусь.
— Но почему? — удивился Фарине. — В высшей степени глупо не воспользоваться такой возможностью! Иметь под боком замечательного актера и не задействовать его? К тому же, его имя известно в Королевстве даже ребенку и сделает проекту дополнительную рекламу.
— Послушайте, мэтр, вы, без всяких сомнений, правы. И, тем не менее, я против. Никаких Демолиров в нашей опере! В конце концов, имею я, как соавтор, право на капризы?
— С такими капризами мы в жизни ничего не поставим! — гневно сверкнул глазами режиссер. — Я вполне понимаю, что маэстро может тебе не слишком нравиться: о нем вообще в театре спорное мнение. Он субъект очень капризный, обидчивый и с большой придурью. Но для его расы это вовсе не странно, и если мы каждого актера будем отбирать по моральным качествам…
— А, по-моему, его придурь больше напоминает хронический идиотизм. И перестаньте меня уговаривать. Может я и чересчур пристрастна, но работать с ним все равно не стану. Или мы ставим “Революцию” без Демолира, или мы ее не ставим вообще, — холодно ответила девушка, не сомневаясь, впрочем, что Фарине уступит.
И Фарине уступил. Демолир Демолиром, но если он откажет Сангрите, он обидит перспективную актрису, талантливого композитора, а также обожающую свою внучку Маргу, которая тоже занимала в театре далеко не последнее место. А трое обиженных в одном творческом коллективе — это концу света подобно.
* * *
— Это новое творение Леттера фурор, бесспорно, произведет, но положительную оценку сможет получить разве что в Лохбурге, — Шут дословно процитировал Сангриту, смакуя каждое слово и любуясь вытянувшимися физиономиями ведьмочки и мэтра Фарине. Так вам и надо, господа заговорщики! Инициатива — это, конечно, хорошо, но и совесть терять не стоит. Мнение главы театра тоже нужно брать в расчет и, уж тем более, не сплетничать за глаза о его “хроническом идиотизме”!
Нет, эта спевшаяся парочка по всем правилам известила его, как хозяина и спонсора, о своей задумке поставить новую оперу маэстро Леттера и даже подсунула материал для ознакомления. Но выглядело это, все же, очень самоуверенно. Само собой, у Фарине нельзя отбирать право голоса в выборе репертуара. Он проработал в театре всю жизнь и как никто знал предпочтения публики. Но и себя лорд Демолир сбрасывать со счетов не позволял. Все-таки, он сюда пришел не банально зарабатывать деньги. Их у него и так хоть отбавляй: десяток театров спонсировать можно. Ему просто хотелось отвлечься от опротивевшей жизненной серости, заняться интересным делом, внести, что ли, в свои будни что-то новое. Он долго не мог решить, куда же именно себя деть и, когда услышал, что столичный музтеатр продается, решил, что это не что иное как его судьба и спасение. Покупка театра, как впоследствии оказалось, была верным шагом. За те два месяца, что он тут находился, кошмары почти прекратили свои еженощные атаки, а сам музыкант с удивлением обнаружил в себе еще действующую способность радоваться жизни.
