В тот же день произошло чудо, которого так долго ждал Насибов: выиграв скачку, Анилин вмиг перестал хромать — чудо, да и только!
Подошел директор завода, растерянно и счастливо — как же, и этот почетный приз достался «Восходу»! — поздравил:
— Смотри-ка ты, а кажется, жеребчик ничего себе!
— Не «ничего себе», а классная лошадь. Причем это не «кажется», а в самом деле так, — резко ответил Николай.
Почему он был не в духе? Ведь звезда его Алика взошла так ярко и на такую высоту!..
Да, но чем выше заберешься, тем больнее падать, а что Анилина ждет падение, он предугадывал уже в тот праздничный день.
невеселая, про то, как "порядок бьет класс"
Да, так много чудес на свете — только успевай удивляться! Привык в Москве Анилин к елкам да березкам, а приехал домой, на юг России, куда ни глянет — одни виноградники в завитушках да узенькие, словно хвостики стригунков, тополя.
И не то диковинно, что снег, которого в прошлом году почти не было, сейчас укутал всю землю, а что в этом холодном снегу как ни в чем не бывало жуки да комарики копошатся, над остроконечными шапками окоченевшего половца бабочки мотыляют. Одно слово: чудеса!
Анилин приехал на конезавод поздней осенью, потому что по пути из Москвы задержался в Берлине и Будапеште...
Но позже всех прибыл Айвори Тауэр. Кто видел бы, как он шел! Как заместитель министра! Он знал, что сейчас им любуются все лошади и люди, еще бы: из шести скачек в Москве и за границей выиграл пять!
— А башковитый какой! — восхитился конюшенный мальчик Митя. — Сразу нашел свой денник, вот память, просто лошадиная!
— Нет, он нашел не по памяти, а прочитал — там же на дверях табличка прибита, — пошутил Федя, тоже смотревший на Айвори Тауэра влюбленными глазами.
Анилин, чтобы скрыть обиду и досаду, отвернулся и уткнулся молча в кормушку. Если год назад ему простодушно хотелось стать таким, как Айвори Тауэр, и он завидовал ему доброй мальчишеской завистью, то теперь он понимал, что в жизни почему-то так уж устроено, что не все лошади имеют одинаковые права и возможности...
Разное толкуют про ум лошади. Кто-то ставит ее на седьмое место среди животных, кто-то — на третье, после слона и собаки, впереди обезьяны. Только никто не знает точно, и никто не сможет научно возразить, если мы возьмем и поставим ее хотя бы на первое место, потому что если оценивать не одни лишь чисто мыслительные способности, но посмотреть на животное еще и с, так сказать, моральной стороны, то нельзя не поразиться редкостной цельности характера лошади: она совершенно не способна на ложь, на которую так горазды кошки, козы, даже свиньи, и ни у одного животного, включая собак, мы не встретим такой верности и признательности, с которыми относится к человеку лошадь. И то еще доподлинно и неоспоримо, что, как и человек, лошадь способна на все необходимые и разумные чувства и поступки — Насибов видел Анилина и грустным, и страдающим, и желающим чего-то, и добрым, и отзывчивым, и рассерженным.
