— Мистер Мейсон, — строго повторил судья, и я сразу вернулся в жестокую реальность. — Я только что задал вам вопрос. Желает ли защита добавить что-либо перед вынесением приговора?
— Нет, ваша честь, — привстав, ответил я и тотчас опустился на свое место. Я не видел никаких смягчающих обстоятельств, которые можно было бы представить суду. Я не мог заявить, что молодой человек является жертвой трудного нищего детства или неполной семьи, не мог оправдать его поведение тем, что сам он в прошлом неоднократно подвергался жестокому обращению. Нет, родители любили его и друг друга, он получил образование в одной из лучших частных школ графства. И все у него складывалось благополучно, по крайней мере, до семнадцати лет, когда его исключили за систематическое запугивание и издевательства над учениками младших классов, а также за то, что он угрожал разбитой бутылкой учителю, когда тот отругал его за недостойное поведение.
— Заключенный, встать! — скомандовал секретарь суда.
Молодой человек медленно, с самым самодовольным видом поднялся на ноги. Я тоже встал.
— Джулиан Трент, — обратился к нему судья, — суд признает вас виновным в совершении жестокого нападения на ни в чем не повинную семью, а также в попытке умышленного убийства. Вы не высказали ни малейшего сожаления или раскаяния по поводу случившегося и, по моему мнению, представляете угрозу обществу. У вас и прежде отмечалась склонность к насилию, и вы не смогли или просто не захотели продемонстрировать никакого желания учиться на ошибках прошлого. И мой долг — защитить от вас общество. А потому я приговариваю вас к восьми годам тюремного заключения. Уведите его.
Джулиан Трент просто пожал плечами, и два могучего телосложения судебных исполнителя повели его вниз, от скамьи подсудимых в камеру. Миссис Трент разрыдалась, ее пытался утешить постоянно находившийся рядом муж. Интересно, подумал я, скажется ли неделя, проведенная за слушаньем удручающих свидетельств в этом деле, на их трепетном отношении к своему «херувимчику».
В глубине души я надеялся, что судья запрет Джулиана в тюрьме, назначив ему пожизненное, и выбросит ключ от его камеры. Я знал, что на деле восемь лет заключения обернутся вдвое меньшим сроком, а потом этот тип снова выйдет на улицы. И если представится случай, вновь изобьет бейсбольной битой какого-нибудь бедолагу, вставшего ему поперек дороги.
Но я никак не ожидал, что на самом деле пройдет гораздо меньше времени, чем четыре года, и что этим бедолагой окажусь я.
