Тот высокий и худой, что выпустил его из запертой комнаты, обошел вокруг стола и о чем-то коротко переговорил с седовласым. Тот, что с каштановыми волосами, выслушал и согласился. Худой верзила вновь заговорил с Эсданом своим необычно грубым и резким голосом:
– Мы – особый отряд передовой Армии Всемирного Освобождения. Я маршал Метой.
Остальные назвали свои имена и звания. Крупный человек с каштановыми волосами оказался генералом Банаркамье, усталый старик – генералом Тюэйо. Они называли свой воинский ранг вместе с именем, но друг к другу по званиям не обращались и Эсдана господином не называли. До освобождения арендники редко титуловали друг друга иначе, как по родству: брат, сестра, тетушка. Звания были чем-то, что присовокуплялось к имени хозяина – владыка, господин, хозяин, начальник. Очевидно, Освобождение решило обойтись без них и вовсе. Эсдану было приятно обнаружить армию, где не щелкают каблукам и не рявкают: «Сэр!» Но он не был уверен, что за армию он обнаружил.
– Вас держали в том помещении? – спросил у него Метой. Странный человек – резкий холодный голос, бледное холодное лицо, но он хотя бы не такой дерганый, как все остальные. Он казался уверенным в себе, привычным к ответственности.
– Меня заперли там вчера вечером. Словно получили какое-то предупреждение о приближающейся опасности. Обычно я находился в комнате наверху.
– Можете вернуться туда, – разрешил Метой. – Но не выходите из нее.
– Конечно. Еще раз благодарствую, – сказал он всем сразу. – Пожалуйста, когда вы переговорите с Камзой и Ганой?.. – Он не стал ждать ответного пренебрежения, а повернулся и вышел.
Один из мужчин помоложе пошел с ним. Он отрекомендовался задьйо Тэма. Выходит, армия Освобождения пользуется прежними веотскими рангами. В ней были и веоты, Эсдан знал это, но Тэма был не из их числа. У него была светлая кожа и выговор городского пыльника – мягкий, сухой, обрывистый. Эсдан не старался разговорить его. Тэма был на грани нервного срыва, ему явно мерещились ночные убийства в рукопашной, а то и что похуже; его плечи, руки и пальцы постоянно тряслись, бледное лицо болезненно искривилось. Он был не в настроении для болтовни с пожилым штатским военнопленным чужаком.
Во время войны каждый является пленником, – написал историк Хененнеморес.
Эсдан поблагодарил своих новых тюремщиков за свое освобождение, но сам он отлично понимал, где находится. По-прежнему в Ярамере.
И все же было некоторое облегчение в том, чтобы снова увидеть свою комнату, сесть в однорукое кресло у окна, чтобы взглянуть на раннее утро, на длинные тени деревьев, пересекающие лужайки и террасы.
