В шесть лет я впервые увидела ту фотографию. Это была обложка журнала «Тайм» - теперь это знаменитая обложка. Я слышала про тех детей, но никогда их не видела - этих ребят, почти моих ровесников, из страны, которая называется Корея. Детишек, которых иногда называли призраками.
На той обложке бледнокожий и рыжий мальчик-неандерталец стоял вместе с приемными родителями, задумчиво рассматривая устаревшую витрину в антропологическом музее. Восковый неандерталец из музея держал дубину. У него был нос, как у обитателя тропиков, темные волосы, оливковая кожа и темно-карие глаза. До появления «детей Хардинга» специалисты музея полагали, что знают, как выглядели наши первобытные предки. И решили, что они наверняка смуглые.
И неважно, что неандертальцы в десять раз дольше находились в бедной светом Европе, чем типичные предки шведов.
Рыжий мальчик на обложке был явно смущен.
Когда мой отец вошел на кухню и увидел эту обложку, он с отвращением покачал головой.
- Мерзость какая, - процедил он.
Я всмотрелась в выпуклое лицо мальчика. Я никогда еще не видела таких лиц.
- Кто он?
- Тупиковая ветвь. Дети будут сплошным убытком до конца своей жизни. Если честно, то это несправедливо по отношению к ним.
Первое из многих предсказаний насчет этих детей, которое мне довелось услышать...
Шли годы, дети росли, словно сорняки - и, как это было во всех популяциях, первое поколение, начавшее употреблять западную пищу, выросло на несколько дюймов выше своих предков. Хотя они и блистали в спорте, приемным родителям сообщили, что дети, скорее всего, будут отставать в школе. Они ведь первобытные, в конце концов.
Предсказание оказалось таким же точным, как и музейные витрины.
* * *
Когда я поднимаю глаза, руки священника уже воздеты к холодному белому небу.
- Благословен будь, Отец наш Небесный, да восславится имя твое во веки веков.
Изо рта священника при чтении вырывается пар. Этот отрывок я слышала и на похоронах, и на свадебных церемониях, он, как и сегодняшний мороз, подходит к ситуации.
- Да восславят Тебя небеса и творения Твои во веки веков.
Провожающие покачиваются от великанского дыхания палатки.
Я родилась в семье католиков, но все взрослые годы не видела пользы от публичной религии. До сегодняшнего дня, когда эта польза открылась столь ясно: неожиданное утешение - стать частью чего-то большего, чем ты сам. Утешение, что ты хоронишь своих мертвых не один.
Религия предоставляет тебе человека в черном, который что-то говорит над могилой любимого. Это ее первая обязанность. Если она этого не делает, это не религия.
