После тяжелых юридических баталий дело Кинга о налогах и доходах было наконец рассмотрено судом присяжных. Жюри состояло сплошь из белых мужчин, жителей Алабамы. Здание суда во время этих заседаний окружалось кольцом полицейских, помахивавших дубинками, и конными помощниками шерифа, готовыми разогнать любую демонстрацию. Атмосфера в зале была напряженной, даже накаленной настолько, что Коретта не выдержала и разрыдалась, когда, ко всеобщему удивлению, жюри присяжных вынесло оправдательный приговор. Это произошло 28 мая, в субботу. На следующий день, вернувшись в Атланту, Мартин Лютер Кинг произнес проповедь, названную им «Автобиография страданий». В ней он поделился со своей аудиторией всеми теми душевными муками, которые испытал с момента предъявления ему обвинения. А затем он с чувством сострадания стал говорить о своих преследователях, о двигавших ими мотивах. Не ненависть, а страх побудили их пойти на столь низкий поступок, как предумышленное ложное обвинение. Конечно, это ― явное зло, но и на него нужно ответить любовью. Что же касается жюри, то «никакого чудесного превращения оно не испытало, хотя с присяжными что-то случилось». После этого случая Мартин Лютер Кинг глубоко уверовал, что дух примирения все же снизошел на этих белых граждан Алабамы.
Многие заметили, что помощник Кинга ― Байард Растин не принимал никакого участия в событиях 1960 года. Его уход из Движения стал для Кинга источником еще более острых терзаний, чем даже дело о налогах. Эдем Клейтон Пауэлл, подобно Рокфеллеру и многим другим деятелям, стремился расположить к себе Кинга и заставить его авторитет работать на себя. Растина и Рэндолфа Пауэлл рассматривал как барьер между собой и Кингом. Оба они были активными членами Социалистической партии, а Пауэлл был, возможно, самым влиятельным негром в Демократической партии. Он хотел, чтобы Кинг порвал всякие отношения с Растином. Чего конкретно надеялся добиться Пауэлл, осталось неясным, но он требовал от Кинга, чтобы тот отказался от Растина. В противном случае, заявил Пауэлл, он готов сделать публичное заявление, которое повредит Движению.
Кинг рассказал Растину о своей стычке с Пауэллом и сказал, что он готов во что бы то ни стало защищать своего помощника. «Не следует этого сделать, Мартин, ― ответил Растин. ― Я этого не допущу. Судьба Движения должна быть важнее всех личных соображений. У тебя и без этого забот полон рот. Выбора нет: я подаю в отставку». Кинг попытался его отговорить, но в конце концов сам принял его доводы. В определенном смысле это было самое мудрое из всех возможных решений. Однако и здесь не обошлось без недоброжелателей, попытавшихся использовать эту историю в корыстных целях. Несколько месяцев спустя Джеймс Болдуин написал в «Харперс»: «То, что Кинг позволил Эдему Клейтону Пауэллу добиться отставки Растина, очень сильно повредило его моральному авторитету, и особенно в глазах молодежи... Методы, использованные Пауэллом ― вопрос о его мотивах мы обсуждать не будем, ― были далеко не безупречными. Кинг должен был либо защищать своего соратника, который к тому же был его другом, либо принять требование Пауэлла. Он выбрал последнее». Болдуин, как и другие, остался в неведении, что Растин сам отказался от защиты. В последующие годы судьба развела Кинга и Растина в разные стороны. Но это не мешало им, встречаясь время от времени, стоять на публике рядом, плечом к плечу, как это было, в частности, во время Похода на Вашингтон.
