И философ Г.Д. очень волновался, не знал куда девать руки, наконец отошел к окну и стоял там, теребя занавеску.
Прошла уйма времени, а я до сих пор помню, каким проникновенным тоном зачитала Зинаида последний абзац:
- Он знал, что друзья мужчины разорвали кольцо неверия и познали её одну, но не нашли отверстия, через которое снова можно начать диалог с ночью. Он был выше того, чтобы присоединиться к призрачному открытию этих людей. Поднялся ли он по лестнице посвящения? Увидел ли клетки с дикими зверями, приматов, свисающих с причудливых лиан, услышал ли голоса бородатых предков, нашел ли причину и удовлетворение? О ужас прародителей, о ночь расы, бездонный клокочущий колодец, какое мрачное сокровище оберегали отвратительные драконы, какая изнанка поджидала его, чтобы показать мертвецу свое подлинное лицо?
Здесь я позволю себе прервать Зинаиду, так как нельзя не отметить, что Раджик бледнел все больше и больше, а голос Зинаиды дошел до торжественных высот. Она задавала вопросы, декламировала, все что-то постигала, и лишь я не понимал, кто такой "он" и при чем здесь мертвец? Но я ни на минуту не терял хладнокровия. А Зинаида продолжала, переведя глаза на меня:
- Все остальное ложь, и те кто любил, и те, кто не любил, одинаково знают это, одни - потому что не видели или не хотели видеть, другие по наивности или из-за приятной подлости времени и привычек. Лжива правда первооткрывателей, лжива ложь трусливых и благородных, лживы всякие объяснения, лживы опровержения.
На этом месте Зинаида смешалась. Волнение охватило её до такой степени, что каждое слово произносилось со значительным усилием. Мне вдруг стало жаль её. Со мной такое бывает: накатит сострадание и, как не крепишься, слеза все равно выползет.
- Правдива и бесполезна, - продолжала чеканить Зинаида, - лишь яростная слава Русича, ангела с грубыми веснушчатыми руками, который не понимает, что случилось, но который восстает, отмеченный навеки, ясный в свой великий час, и он будет таким, пока неизбежный заговор на Москве-реке не вернет его к самодовольному невежеству. Роман... не.... заканчивается.
Зинаида окончила. Освобожденно и легко смотрела прямо перед собой, поднялась и вышла из комнаты, унося тетрадь.
Серьезно, во всем этом что-то было. По крайней мере ощущение смутного созидания и соучастия этому процессу я в какой-то момент испытал. Они долго молчали, и наконец хмыкающий человек сказал "х-мы" и добавил одобрительно "х-м-мы-ы".
