Мидж покачала головой.
— В «Космополитене» пишут, что две трети просьб потереть спинку кончаются сексом.
Бринкерхофф возмутился.
— У нас ничего такого не случалось.
— Вот именно. — Она едва заметно подмигнула. — В этом все и дело.
— Мидж…
— Доброй ночи, Чед. — Она направилась к двери.
— Ты уходишь?
— Ты же знаешь, что я бы осталась, — сказала она, задержавшись в дверях, — но у меня все же есть кое-какая гордость. Я просто не желаю играть вторую скрипку — тем более по отношению к подростку.
— Моя жена вовсе не подросток, — возмутился Бринкерхофф. — Она просто так себя ведет.
Мидж посмотрела на него с удивлением.
— Я вовсе не имела в виду твою жену. — Она невинно захлопала ресницами. — Я имела в виду Кармен. — Это имя она произнесла с нарочитым пуэрто-риканским акцентом.
— Кого? — спросил он чуть осипшим голосом.
— Кармен. Ту, что работает в столовой.
Бринкерхофф почувствовал, как его лицо заливается краской. Двадцатисемилетняя Кармен Хуэрта была поваром-кондитером в столовой АНБ. Бринкерхофф провел с ней наедине несколько приятных и, как ему казалось, тайных встреч в кладовке.
Мидж злорадно подмигнула.
— Никогда не забывай, Чед, что «Большой Брат» знает все.
Большой Брат? Бринкерхофф отказывался в это поверить.
Неужели Большой Брат следит за тем, что делается в кладовке?
«Большой Брат», или «Брат», как его обычно называла Мидж, — это аппарат «Сентрекс-333», размещавшийся в крохотном, похожем на подсобку кабинетике рядом с директорскими апартаментами. «Большой Брат» был частью мира, в котором царила Мидж. Он получал информацию со 148 камер кабельного телевидения, 399 электронных дверей, 377 устройств прослушивания телефонов и еще 212 «жучков», установленных по всему комплексу АНБ.
Директора АНБ дорого заплатили за осознание того факта, что двадцать шесть тысяч сотрудников не только огромная ценность, но и источник больших неприятностей. Все крупные провалы в сфере безопасности в истории агентства происходили внутри этого здания. В обязанности Мидж как эксперта по обеспечению внутренней безопасности входило наблюдение за всем, что творилось в стенах АНБ… в том числе и в кладовке столовой агентства.
Бринкерхофф поднялся со своего места, словно стоя ему было легче защищаться, но Мидж уже выходила из его кабинета.
— Руки на стол, — бросила она через плечо. — Когда я уйду, пожалуйста, никаких глупостей. И у стен есть глаза.
Бринкерхофф опустился на стул, слушая, как стук ее каблуков затихает в конце коридора. По крайней мере Мидж не станет болтать. У нее есть и свои слабости. Она ведь и сама кое-что себе позволяла: время от времени они массировали друг другу спину.
