Мой дедушка — памятник | страница 45
Сильно оттолкнувшись, Геннадий полетел вниз. Вот замелькали мимо рук спасительные лианы. Неужели конец? Р-раз! Руки обожгло огнем. Геннадий закачался на лиане. Автомат больно ударил по крестцу. Проклятый автомат! Надо было его сбросить к чертям подальше.
Под тяжестью мальчика лиана стала растягиваться, и Геннадий, словно с парашютом, вспоминая уроки мамы, опустился на пружинящий дерн.
Вокруг была тишина, только птицы кричали на разные голоса, да издалека доносился граммофонный шлягер «Крошка, не задавайся, крошка, лучше сознайся, крошка, не забывайся, иначе поколочу, чу-чу-чу!»
Геннадий отвалил от подножия башни какой-то камень, положил автомат в ямку и забросал его сухими ветками и листвой. Кто знает, что ждет впереди?
Осторожно пробираясь сквозь кусты, мальчик направился в сторону пролива. Он рассчитывал пересечь хребет, спуститься к морю, найти там какую-нибудь лодку и попытаться добраться до Оук-порта. Несколько раз ему пришлось проходить под замшелыми каменными арками, сбегать по ступеням заброшенных лестниц, но ни разу ему не встретилось ни души.
Вдруг до слуха его донеслись гулкие звуки, похожие на удары по теннисному мячу. Кто мог играть в теннис в этом логове темных и подозрительных людей? Геннадий уже знал, что единственный спорт на Карбункле — это копание ям. Кто быстрее выкопает яму, тот и чемпион.
Прячась за валунами, короткими перебежками, чуть ли не ползком, Гена направился на эти звуки. Звуки становились все громче. Сомнений не оставалось — это был теннис Внедрившись в кусты азалии, мальчик подполз вплотную к проволочной загородке идеального травяного корта, расчерченного по всем правилам и с туго натянутой сеткой.
На корте в полном одиночестве девочка его лет била мячом в стенку. Удары были резкие, частые, и реакция у девочки была что надо. Но вот она промахнулась, мяч пролетел мимо ракетки и подкатился чуть ли не к Гениному носу.
Геннадий хотел было уже ящерицей скользнуть в азалии глянул и остолбенел. Прямо на него бежала вприпрыжку румяная и надменная… Наташа Вертопрахова.
Да, это была она: тот же «конский хвостик», болтающийся на затылке, и вся стройная сущность большеглазого морского конька.
Она нагнулась за мячом и вдруг увидела лицо Геннадия Несколько секунд мальчик и девочка не отрываясь смотрели друг на друга.
— Ну, чего? — спросила наконец Наташа, сдвинув брови к переносице. Говорила она по-эмпирейски.
— Ничего, — ответил Геннадий. Греха таить нечего, он был растерян.
