— Это его звали Терри? — произнес он первые пришедшие на ум слова.
— Да, — ответила она. — Терри Лоуренс.
— Понимаю. — Дэвид с энтузиазмом закивал, думая про себя: «Боже правый, до чего же она красива!», и, снова пошатнувшись, напрягся, сохраняя равновесие. — Наверное, это тот самый художник, который написал картины, что развешаны внизу? — спросил он. — То полотно, что висит над камином, и миниатюры над лестницей?
Женщина кивнула.
— Да. Разве они не хороши?
— Очень хороши. Как раз нынче днем я говорил… — Дэвид на мгновение заколебался, затем понял, что причиной его колебания является нежелание упоминать имя Эллен, и, упрекнув себя за это, продолжил: — Я говорил своей жене, как интересны эти полотна.
Глаза незнакомки смотрели пристально, заставляя его смущаться. Наконец она нарушила молчание:
— Извините, что так смотрю на вас. Это оттого, что вы сильно напоминаете Терри.
Дэвид не мог ни объяснить то странное удовольствие, которое вызвали у него ее слова, ни преодолеть его. В его голове царил хаос легковесных ответов, и он обнаружил, что буквально разрывается между привычкой избегать любых промахов и стремлением непременно озвучивать фразы.
Женщина избавила его от необходимости незамедлительно подыскать ответ на ее реплику:
— Вы хотели бы узнать мое имя?
— О да, конечно.
Неужели это его собственный голос — такой хриплый, такой взволнованный?
Незнакомка приблизилась и подала руку, которая в лунном свете казалась почти прозрачной.
— Меня зовут Марианна.
Словно во сне, Дэвид взял ее руку в свои. Женщина стояла так близко, что не смотреть на нее было невозможно.
— Что вы так смотрите на меня? — спросила она.
— Вы так… — не договорив, он умолк.
— Так?..
Он набрал побольше воздуха в грудь. Неужели ему не удастся окончить фразу? Она стоит так близко к нему и ждет. Ее тело и лицо кажутся высеченными из мрамора безупречной чистоты.
— Я хотел сказать, вы так прекрасны, — договорил он.
Пожатие руки Марианны медленно, но неукротимо становилось все крепче и крепче. Вот оно уже стало таким сильным, что ему кажется, будто их пальцы слились и стали одним целым. В этот момент она заговорила, но ее слова показались ему лишь неразборчивым шелестом.
— Что? — смущенно переспросил он.
— Вы не назвали мне своего имени, — повторила женщина.
— А! — Он моргнул и сконфуженно поморщился. — Извините. Меня зовут Дэвид.
По каким-то неуловимым причинам ему показалось излишним называть свою фамилию. Марианна и Дэвид — вполне достаточно.
