Рассказы о товарище Сталине и других товарищах | страница 19



— И не так сказал товарищ Ленин про искусство, если уж на то пошло, — продолжал Сергей Сергеевич Прокофьев. — Он сказал в своей статье, написанной по-немецки, буквально следующее: «Искусство должно быть понято народом». А в переводе это почему-то приобрело упрощенный и, я бы сказал, вульгарный вид.

— Ну-ну, — сказал товарищ Жданов, — вы полегче с именем вождя. И мы не позволим вам ревизовать слова товарища Ленина. Как переведено — так и правильно. И не смейте поднимать руку на партию, народ вам этого не простит. Верно, товарищи?

Композиторы буквально разорвали зал своими рукоплесканиями в адрес товарища Жданова.

— Вы лучше подумайте о том, что музыка — это тоже оружие в классовой борьбе!

Автор не может удержаться, чтобы не рассказать в этом месте, какую сценку он видел на пляже в Сочи через пятнадцать лет после разговора Жданова с композиторами.

Представьте себе — знойный август на сочинском пляже, засиженном людьми. Жарко. Между телами загорающих лавирует сочинский милиционер в полной форме, в сапогах, портупее, фуражке. В руках у него полевая сумка с квитанциями. Это его участок, и он следит за порядком. Девчушка лет шестнадцати лежит на животе и загорает. Очень жарко. Поэтому она расстегнула купальный лифчик, прикрылась руками. Загорает. Милиционер подошел к девчушке, постоял над ней, потом сказал:

— Эй вы, уберите грудя. Грудя уберите. Грудя — они тоже половой орган!..

... — Итак, — сказал товарищ Жданов, — музыка — это тоже оружие в классовой борьбе. И мы не можем доверить это оружие всяким там формалистам от музыки.

— Позвольте, — сказал Сергей Сергеевич Прокофьев, — мои произведения исполняются во всем мире, и никто...

— Во-во, — сказал товарищ Жданов, — все ищем сомнительного успеха среди империалистических кругов. Вот о том и говорит вам партия. Или возьмем композитора Мурадели. Он написал оперу «Великая дружба». Очень нужная и важная тема вечной негасимой дружбы между русским и закавказскими народами после великого Октября. И что же получилось? Ни одной запоминающейся мелодии, ни одной песни, которую зрители могли бы вынести из зала. Ведь, казалось бы, закавказские мелодии. Вот сюда бы и вставить «Сулико», преломленную через сознание композитора. А товарищ Мурадели не воспользовался этой возможностью. Поэтому народу не понравилась музыкальная часть этой оперы. Конечно, Мурадели тоже формалист. А всем ясно: сегодня он формалист, а завтра? Я вас спрашиваю: что завтра?! Вот, то-то...