Сквозь дырочки от звезд, пробоины от снов, туда, где на пергаментном листе зари
Пикирующих птиц, серебряных стрижей печальная хроника
Записана шутя, летучею строкой, бегущею строкой, поющей изнутри.
Так где же он есть, затерянный наш град? Мы не были вовсе там.
Но только наплевать, что мимо, то — пыль, а главное — не спать в тот самый миг, когда
Придет пора шагать веселою тропой полковника Фоссета,
Нелепый этот вальс росой на башмаках нести с собой в затерянные города.
Мы как тени — где-то между сном и явью, и строка наша чиста.
Мы живем от надежды до надежды, как солдаты — от привала до креста.
Как расплавленная магма, дышащая небом, рвется из глубин,
Катится по нашим венам Вальс Гемоглобин.
Звенящие гитарные аккорды пронзали темноту хоть и южной, но по-осеннему прохладной ночи. Фигуры в линялом камуфляже в расслабленных позах сидящие и лежащие у яркого пятна костра были хорошо видны из окружающей пятачок света, и от этого по контрасту восприятия еще более непроглядной, тьмы. Красивый хорошо поставленный голос певца лился неторопливо, как горный ручей, проникая глубоко в душу и как бы переворачивая все мелкое, наносное, копившееся много лет неизбежной ржавчиной поверх истинного и вечного. По крайней мере Камиль, широко шагавший по направлению к костру испытал именно такое ощущение, он мельком оглянулся на своих спутников, чтобы проверить какое впечатление песня производит на них. Нервный и дерганный подполковник, провожавший их сюда, казалось, был даже чем-то недоволен, с такой откровенной неприязнью он рассматривал расположившихся впереди людей, а по непроницаемому лицу Олега, как обычно, прочесть что-либо было невозможно. Но песня, тем не менее, однозначно стоила того, чтобы ее дослушать до конца. Да и просто прерывать певца отчего-то не хотелось. Так не хотелось, что Камиль, внезапно решившись, положил руку на плечо суетливого подполковника и шепотом объяснил свой жест:
— Хорошо поет. Жалко мешать — давай чуть подождем.
Подполковник с высоты своего почти двухметрового роста удивленно воззрился на маленького таджика, но, уловив боковым зрением утвердительный кивок Олега, тоже согласно склонил голову.
Так сколько ж нам лет, так кто из нас кто — мы так и не поняли…
Но странный сей аккорд, раскрытый, как ладонь, сквозь дырочки от снов все ж разглядеть смогли —
Так вслушайся в него — возможно, это он качался над Японией,
Когда последний смертник запускал мотор над телом скальпированной своей земли.
