— Я вообще не могу себе представить жизнь в бундесвере. Чем вы там занимаетесь?
Независимо от того, интересуется ли она в действительности его армейской жизнью или нет, он должен рассказать все как есть:
— Стоять смирно! Лечь, руки в локтях согнуть! Перевернуться через себя. Молодцевато приветствовать! Нале-ву-у! Направу-y! Держать равнение по направляющему, чувствовать локоть соседа! Шаго-ом марш! Развернуться походным порядком! Отделение, кругом! Не зевать! Второй в шеренге, левую ногу отставить вперед, третий, правую назад! Стоять! Смирно! Докладываю господину капитану — равнение направо!
— Но это ведь ужасно. А что еще?
— Что еще? Я расскажу тебе историю об одном новобранце, который не мог уйти из казармы даже на конец недели. Так уж у него сложились обстоятельства.
— Если речь идет о тебе, расскажи.
— Воскресенье. А этот сумасброд бродит вдоль колючей проволоки. Словно какой-нибудь пленный. А ему очень хочется погулять на той стороне; у него, кстати, даже увольнительная в кармане. Там, на воле, он мог бы поглазеть на красивых женщин. А здесь? На армейские грузовики. Он сходит с дороги и направляется к стоянке. Пятитонки в положении «наготове». За неимением красоток он похотливо гладит толстые цапфы, похлопывает по боковинам капотов двигателей, трясет дверцу кабины водителя, словно ненормальный, и хочет туда забраться. И вдруг появляется некто в синем с серебряными, как елочные украшения, нашивками на плечах и говорит: диверсант.
— Все как в кино. И ты пережил что-то подобное?
— Я думаю, да.
Шпербер не имеет права посвящать ее в детали своего дела. Или все-таки пересказать ей содержание протокола? Была не была!
— И эта история все еще продолжается? — спросила Сюзанна, помолчав.
— Да, как в страшной сказке. Этого тина уже дважды допрашивали. Сейчас должны принять решение в высшей инстанции. Но он еще до этого держал себя ужасно. Из него, простого рядового, хотели сделать начальника. Но он сказал: давайте подождем. И сейчас в этом усматривают какую-то связь с расследуемым делом.
— Итак, ждать. А нельзя ли что-нибудь сделать?
— Армейские жернова мелют медленно, и к тому же помол у них грубый. Кто попадет между ними — добра ждать нечего.
— А нельзя ли пожаловаться?
— Высшая инстанция засекречена. Это — МАД, военная контрразведка. Все усилия жалобщика зайдут в тупик.
Они опять помолчали. По реке в сторону моря двигался танкер. Его борт — колоссальная черная стена — закрывал часть противоположного берега. Крошечная яхта шла между танкером и тем берегом. Выла видна только верхняя часть белого треугольника, который скользил между зарослями кустарника на берегу и танкером.
