«И когда успела так измениться?» — приглядываясь к дочери, думала мать. Ведь вот только что была длинноногим нескладным подростком, вылитый отец, единственный мужчина, которого она самозабвенно любила и ради которого работала не жалея сил, чтобы он смог выучиться на инженера, а потом возненавидела так, как только может возненавидеть брошенная жена. И все эти годы Байба была словно живое напоминание: смотрит на нее глазами первого мужа, улыбается его улыбкой.
— Оставь посуду, живо одевайся! Пойдем! — приказала мать.
— Куда?
— Увидишь.
Темно-синяя юбка, школьная блузка, брючный костюм, кримпленовое выходное платье, изящные туфли — у Байбы от волнения горели щеки. Значит, мама все-таки ее любит, а то бы не стала так тратиться. Она просто не умеет выразить свою любовь, как другие, — нежностью, лаской.
Домой девочка летела, как на крыльях, чтобы все еще раз тщательно примерить.
— Ну, теперь у тебя есть все, что у других? — спросила мать.
— Спасибо! — признательный взгляд дочери был красноречивее слов.
— Не могла до лета дотянуть, когда девчонка сама начнет зарабатывать, — злился Найковский, разглядывая покупки. — Сколько тут уже осталось, можно было и в старом походить. Столько денег выбросить на ветер!
Байба глотала слезы.
— Соседи уж и так обговаривают, скрягами обзывают. Самтыня так прямо в глаза и сказала, — огрызнулась мать. — Никуда не денутся твои «Жигули».
Найковский скрылся в спальне, громко хлопнув дверью.
Из дневника Байбы:
«Какой сегодня замечательный день! Таких красивых вещей у меня никогда не было. Хорошо, что больше не придется просить у Саниты.
Послезавтра воскресенье. И зачем я пообещала Тагилу? Дадут они мне ноты, заставят петь, а я не смогу. Будет ужасно стыдно. Дойду до машины и скажу Тагилу, чтобы искал себе другую солистку».
Решение Байбы привело Саниту в ужас.
— Ты что, тронулась? Упустить такую колоссальную возможность! Я бы при таком голосище, как у тебя, ни минуты не сомневалась. Если ты боишься, мне ничего не стоит сказать твоей маме, что нам в воскресенье куда-нибудь надо.
О том, что ее интересует прежде всего Тагил, Санита предусмотрительно промолчала.
Волновалась Байба напрасно. Ребята из ансамбля встретили ее доброжелательно, как свою. Длинный Эгил, игравший на маленьком электрооргане и на гитаре, работал на фабрике музыкальных инструментов и по вечерам учился в музыкальной школе. Барабанщик Гирт учился в десятом классе, а трубач Ивар, по профессии токарь, сам признавался, что музыка для него отдых и радость.
