Заседание сената было назначено на следующий день после того, как Цицерон приступил к обязанностям консула (1 января 63 г.). Как долго он ждал этого дня, как долго пришлось ему добиваться поддержки оптиматов, униженно улыбаться старым немощным политикам, сопровождая их в термы, выслушивать их пьяные рассуждения вперемешку о политике и продажных женщинах.
А хотя... Не идентичны ли эти понятия, если вдуматься?
Он все превозмог. Он жертвовал сном и отдыхом, он предавал и уничтожал, он везде, где только можно, совершенствовал свое ораторское мастерство. И вот результат. Он стоит в сенате. Он сумел раскрыть коварнейший заговор Катилины, и этот подвиг был оценен оптиматами и всадниками. Человека, которого еще недавно они презрительно называли выскочкой, теперь осыпали неумеренными похвалами и даже поднесли ему почетный титул «отца отечества». Сын захудалого провинциального всадника сделался вождем сената!
Сегодня он решит сложный вопрос о земельной реформе Публия Рулла. Этот народный трибун потребовал создания нового закона, в котором бы предусматривались закупка новых земель и широкая колонизация. Решать вопросы по закупкам должна была бы специальная коллегия десяти – децемвиры. Цицерон зло улыбнулся. Глупец! Он хотел обмануть всех, но только насмешил сенат. Ведь понятно, что в этот законопроект попадал и Египет. Опять эти пустые разговоры о завещании. Опираясь на подлинное или подложное завещание, децемвиры могли захватить Египет и выставить на продажу имущество царя и все владения. Не обошлось здесь наверняка без ненавистных Красса и Цезаря. Эти выскочки! Как раскрыть глаза сенату на их лживость и корыстолюбие? Как заставить отклонить законопроект? Хватит ли у него красноречия? Будет ли его речь достаточно убедительной? Цицерон вдруг понял, что волнуется. Египет привлекал и его тоже, но не порабощенный, разграбленный и униженный, а великий и загадочный, как и много сотен лет назад. Что это за безотчетное волнение? Цицерон исподлобья взглянул на лица сидящих перед ним людей.
Он – консул, и к его мнению должны прислушаться даже те, кто еще вчера спорил бы и, может быть, победил в этом споре.
Цицерон поднялся, его голос зазвучал твердо и уверенно: «Раньше этого добивались открыто, теперь к тому же стремятся тайно, путем подземных ходов. Децемвиры скажут то, что и теперь утверждается многими, и прежде говорилось часто, – что со времени консульства тех же самых мужей по завещанию александрийского царя его царство стало собственностью римского народа. Что же вы отдадите Александрию тайным вожделениям тех же людей, открытым требованиям которых вы оказали сопротивление? Скажите ради бессмертных богов, как мне назвать эту затею? Предложением трезвого человека или бредом пьяницы? Мыслью разумного или мечтой помешанного?
