— Ну да. Вот я и спрашиваю: раз в Мексике приносят столько человеческих жертв, почему ж они первым делом не поубивали этих африканских рабов? А кубинец говорит: черные люди грязные, их нельзя скармливать мексиканскому богу. И давай ржать как сумасшедший.
— Пожалуй, в том, что другие считают тебя нечистым, есть некоторое преимущество.
— Многие американские проповедники говорят, что Бог всех людей считает нечистыми духовно.
— Это ложь, Артур Стюарт. Многих проповедников ты слышать никак не мог.
— Я слышал, что так они говорят. Потому-то наш Бог и не признает человеческих жертв. На кой они ему, раз все мы нечистые, как черные, так и белые.
— Однако я не верю, что Бог именно так думает о своих детях. И ты тоже не веришь.
— Мало ли во что я верю. Мы с тобой не всегда думаем одинаково.
— Я счастлив уже оттого, что ты вообще думаешь.
— Это так, хобби. Не основное мое занятие.
Элвин засмеялся, чем Артур остался очень доволен, и принялся рассуждать вслух:
— Итак, у нас есть двадцать пять рабов, происходящих из Мексики. Они следуют вниз по Миззипи на том же пароходе, что и человек, вербующий солдат для вторжения в ту же Мексику. Поразительное совпадение.
— Проводники? — предположил Артур.
— Весьма вероятно. Они, возможно, закованы в цепи по той же причине, по которой ты притворяешься рабом. Чтобы их принимали не за тех, кто они есть на самом деле.
— Или у кого-то хватает ума полагать, что закованные рабы будут хорошо показывать дорогу на неизвестных землях.
— Ты хочешь сказать, что они не такие уж и надежные.
— Может, они не прочь умереть с голоду в пустыне, чтобы прихватить с собой белых рабовладельцев.
Значит, мальчик все-таки понимает, что смерть можно предпочесть рабству. Это хорошо.
— Жаль, что я не говорю по-мексикански, — сказал Элвин. — И ты тоже.
— Да-а.
— Не вижу, как ты сможешь выучить их язык. К ним никого не подпускают.
— Да-а.
— Надеюсь, у тебя не зародился какой-нибудь дурацкий план, о котором ты умалчиваешь.
— Могу и сказать. Я уже договорился, что буду носить им еду и выносить за ними парашу. До рассвета, когда больше никто это делать не рвется.
— Их стерегут круглые сутки. Какты вообще собираешься разговаривать с ними?
— Брось, Элвин. Ты же знаешь, что хоть один из них да говорит по-английски — как иначе они могли бы работать проводниками?
— Или по-испански, а кто-то из белых тоже владеет этим языком. Об этом ты не подумал?
— Я уже попросил кубинца выучить меня испанскому.
Это показалось Элвину явным хвастовством.
