Видно, то Сервачинский пожелал меня премировать: да одного его влияния в бригаде недоставало…
Этот мой триумф не замедлил вскоре сказаться плачевно.
– Особо приближенный к императору? – рявкнул на меня комбат, прянув из служебного кресла. – Почему прапорщику честь не отдаете? Об отпуске и не мечтайте, ваше святейшество! Хотите – можете телеграфировать в президиум съезда. Но имейте ввиду: мы вас посадим раньше, чем вы нас!
Полноте, товарищ Угрюм-Бурчеев… Нешто я способен кому честь отдать? Да и куда, скажите, опосля без нее деваться? А про ваши шахеры-махеры с казенным бензином – знать ничего не знаю, не имею чести. Горючее налево – пущай себе течет рекой! Это Карамзин сетовал, что все вокруг воруют: меня не колышет, моя хата с краю. Я-то ведь и сам, что называется, не без греха. «Письма русского путешественника» – когда-то в «Букинисте» свистнул. Не верю ушам своим и глазам. И вашим не верю, пардон за откровенность. Я ведь оккультист-самоучка, не какой-нибудь там окулист занюханный! Нетитулованный приспешник Мейстера Экхарта, Якоба Бёме и Эммануила Сведенборга. Как вы изволили выразиться, ваше солдафоние? На зоне еще под мой гимн не маршировали? Дело поправимое! К самому трибуналу и подгадаю – присочиню пяток-другой куплетов. Я ведь для этого одеревенел достаточно: дубина стоеросовая, орясина непутевая! И Машка Левина врет: никакой я не Стриж, я – страус. Не тот Леви-Стросс, что в дельте Амазонки за туземцами гонялся, а натуральный – попсовый, джинсовый Леви-Страусс! Половинки были такими аппетитными, сочными, манящими: так бы и кусанул тропический плод!..
Великое оледенение ждало меня в роте. Мамлюкского правителя словно подменили. Тем же завораживающим шепотом, каким он недавно сулил мне сан паши, Асхаб ныне грозился вышвырнуть меня за забор. «Как драную кошку!» – шипел он в ухо намеченной жертве. Спасибо Абу – вмешался, встал между нами, подобно миротворческим силам ООН.
Я и раньше замечал за ним эти перепады. Как-то к нам перевелся киевлянин Дидковский. Хлопец видный, витиеватый, в гражданской жизни – диск-жокей. В Зухайраеве вдруг проснулся меломан. Часами он выпытывал у своей новой цацки: про солнцезащитные очки Джонна Леннона, про белую майку Фрэдди Меркури… И вдруг – извержение. Шлея под хвост. Затрещина сбивает с ног опального ди-джея. «Асхаб! – возмущается тот. – Что за манэры?» – «Какие, на хрен, манэры, мудак?!» – рычит бывший меценат и бьет повторно…
