Поначалу все шло хорошо. Оглушенный грохотом палок загонщиков кит сунул голову в сеть и вдруг застыл на волнах точно мертвый. Он был весь изранен гарпунами, и казалось, ему пришел конец. Но это была уловка. Когда юноша с ножом за поясом осторожно подплыл и вскарабкался ему на спину, Бог Китов ринулся из вод залива в океан, таща за собой сеть и лодки. Целый час, истекая кровью, он мчался под водой, еще четыре часа буйствовал па поверхности, хотя почти все лодки уже были разбиты и тройная сеть разорвана. Двенадцать трупов выбросило море, среди них было и тело отважного юноши. Шестерых так и не нашли. Один гарпунер от пережитого страха потерял рассудок.
Три года спустя в погоню за Богом Китов отправился молодой человек по имени Сяки, младший брат погибшего. Его клятву мести приняла не бабка, которой уже не было в живых, а мать – кроткая, тихая женщина, встретившая смерть старшего сына без единой слезы. На берегу, где валялись обломки лодок, обрывки сетей, расщепленные рукояттш гарпунов, где по щекам хлестал ветер, она вложила обломок гарпуна в руку младшего сына и перед двенадцатью завернутыми в рогожу трупами пропела песню мести на привычный мотив погребальных причитаний, тут же придумывая слова. От гнева голос ее прерывался, по она упрямо допела до конца: «Кто там мчится, огромный, кутаясь в черные облака? Кто удирает, посеяв бурю, облизывая кровавые губы? Сын мой, торопись, догони его! Вцепись ногтями в его горло, разорви его утробу! А до тех пор в гнездо не возвращайся и ждать тебя не будем, до тех пор, пока родная мать не смоет слезы кровью убийцы».
Когда песня смолкла, началась пляска мести, у мужчин глаза налились кровью. Схватив обломки гарпунов, они били ими по песку, по соснам, по воде, носились с воплями, словно обезумев. Женщины с пеной у рта рвали на себе ветхую траурную одежду, кидались друг к другу, били кулаками. Некоторые падали без чувств на песок. Один из мужчин, сжавшись в комок, скатился в море. Наконец, обессилев, мужчины, потрясая обломками гарпунов, один за другим произнесли клятву мести. А те, кто сам не мог сразиться с китом, но хотел отплатить ему за родных – старики и женщины, – тащили рыбакам все самое дорогое, что у них было. И когда нищая старуха, которой нечего было дать, в исступлении закричала: «Я лягу с тем парнем, который прикончит Бога Китов!» – никто не засмеялся. Хозяин артели, пренебрегая законом, запрещающим носить мечи, явился на эту церемонию, опоясанный коротким п длинным мечами, как положено самураю. Выхватив длинный меч, он вонзил его в песок. Лицо его в лучах заходящего солнца казалось багровым.
