– Вот черт упрямый! – проворчал Кисю. – Ты же знаешь, что я преступник: убил моим гарпуном человека. И ссора была из-за ерунды. С тех пор идет обо мне дурная слава. Только у меня ведь ни родителей, ни братьев, а потому мне на все наплевать. Вот теперь надумал потягаться с Богом Китов. Toe, усадьба, имя – тут стоит постараться. С гордячкой разделаюсь быстро – позабавлюсь, пока не надоест, и продам в проститутки. Усадьбу спущу в игорном доме. На что она мне? Честно говоря, в Вадаура только я и могу справиться с Богом Китов. Теми гарпунами, что у вас, Бога Китов не проймешь. А уж тебе-то и вообще рассчитывать не на что. Бог Китов с тобой шутя расправится, если выйдешь с ним один на один. Так ты, значит, дашь ему разделаться с тобой? Ну ладно, завтра в море все будет ясно.
Сяки лежал неподвижно. Синее небо над могилами из свинцового на востоке постепенно становилось пурпурно-красным и золотым на западе. Он с наслаждением ощущал, как морской ветер поглаживает разгоряченное тело.
Издалека доносились песни женщин, вязавших сеть для завтрашней охоты. В воздухе пахло сеном и молоком. Сладкая истома разлилась по телу. «Этот запах напоминает о встрече с Богом Китов», – подумал Сяки, и тоска сдавила ему сердце. Настало время сразиться с исполином. Он ждал его три года. «Лишь бы человек жил до самой смерти» – вспомнил Сяки слова матери. – Разве возвыситься в смерти не значит возвыситься в жизни? Все-таки, кто же завтра – я пли он? Скорее, мне конец».
Из-за вершины горы, освещая себе путь, с диким свистом вылетела ракета. И сразу в сторожевых будках отчаянно забили в колокола. В небе еще виднелись звезды, но уже светало. Молодой человек – на нем была новая набедренная повязка и фиолетовая куртка китобоя – мигом вскочил. Сестра с опухшими веками (она всю ночь не смыкала глаз) придвинула столик, на котором стояла прощальная чашечка воды.[4]
– Живите с Касукэ дружно. Нарожай ему хороших детей, – спокойно сказал Сяки своей молчаливой сестре.
«Ну, будьте счастливы!» – хотел он добавить, но не решился. На фотографии широко улыбалось привычной щербатой улыбкой материнское лицо. Вот так-то! «Лишь бы человек жил до самой смерти», – мысленно повторил Сяки и, закрыв глаза, поклонился Будде. «Пусть бы мать все увидела». Потом мельком взглянул на Эй с ребенком, засунул нож за пояс и побежал на берег. Его помощник бежал впереди с двумя гарпунами. Тяжело дыша, они прыгнули в лодку, уже спущенную на воду, и заняли свои места на носу. Почти в тот же миг темноту прорезала барабанная дробь. Девять лодок, выплеснув в волны сакэ,
