Оказалось, что Руф уже давно не живет, а бедствует. Из университета поперли, спортсмен из него не получился, постоянной работы нет, да и не особенно требуется, любимая женщина вышла замуж за обеспеченного и устроенного, а сам Руф от таких напастей окончательно сник, растерялся и, сломленный неудачами, запил, потом втянулся и теперь не может бросить.
Пьяно дергая головой, сипел он тогда в баре Сириску в ухо:
– Совсем опустился. Не поверишь – ворую. Понемногу, правда, но опыт уже есть… Пропала жизнь. Мой папаша, – чтоб ему на том свете так же говенно приходилось, как мне сейчас, – похоронив мать, совсем спятил под старость: женился на молодой сучке и завещание на нее переписал. А меня, значит, под жопу коленом… Как там в геральдике? Рыцарь, лишенный наследства? Ни за что ни про что… Маразматик паскудный… Теперь она сама там управляет. А на меня ей, конечно, сморкаться и размазывать… – Руф замысловато выругался. – Все прахом. И не изменишь. Да и руки не поднимаются изменять что-то. Осталось у меня только два выхода: или совсем на дно, или застрелиться к чертям собачьим. А я и на дно не хочу, и стреляться страшно. Жизнь, – она хоть какая паршивая, а все-таки жизнь. Ведь верно, а? – При этом он держал Сириска за лацкан пиджака, заглядывал ему в глаза и плакал, морща сизый, с красными прожилками нос, и слезы стекали по складкам в жирных щеках, как по водостокам. – Я с виду крепкий, а внутри… только тссс, никому… внутри – слаб. Слаб. По воле волн мотаюсь. От одного дела к другому, от одного человека к другому, от одного порока к другому. – Он вытер нос рукавом и по-детски всхлипнул. – И никакого спасения нет. Ни от себя самого, ни от напастей хреновых. Не жизнь, а сплошной проигрыш.
Сириск отвез его домой, в грязную комнату на окраине, навестил пару раз, прощупал обстановку и, окончательно убедившись, что Руф в безвыходном положении, занял ему немного денег и предложил дело: надо было похитить античный бюст. Руф после непродолжительного раздумья согласился.
В похищении они участвовали вместе, и все прошло гладко. Затем Сириск сбыл скульптуру за приличную сумму и выделил Руфу четвертую часть. Тот приободрился, снял квартиру получше и даже пить стал меньше. Несколько следующих дел они тоже провернули вместе. Сириск посмотрел, как Руф держится, как работает, остался доволен, и с тех пор только выбирал скульптуру или картину и находил покупателя, а похищением занимался Руф.
