— Я русский.
Мой ответ прозвучал как-то неуверенно. Неужели восемьдесят шесть лет наложили на русскую речь столь сильный отпечаток? Какие-такие слова я неверно выговариваю?
— А Коли русский, перекрестись и прочитай «Верую…».
Я встал и выполнил требуемое — все, вплоть до-финального поклона после слова «аминь».
Однако полковник по-прежнему смотрел на меня хмуро и недоверчиво.
— Не знаю, не знаю… — глуховато сказал он.
— Но рекомендация генерала Заозерского… — заикнулся было щеголеватей поручик.
— Знавал я Павла Александровича. Замечательный храбрец и лихой рубака, но умишка невеликого человек… Да и то сказать, зря я прах его честный беспокою бранными словами. Достаточно и того, что мы не ведаем, сам ли он писал письмецо да не стоял ли рядом человек с револьвером, не держал ли под прицелом этот, с позволения сказать, человек всю семью Заозерского. Так-то.
Вот тебе и дедушка. Седенький, песок сыплется…
— Знаете что, поручик, я и прежде в ученых мерехлюндиях силен
не бывал, а нынче совсем память никуда. А вы вот, я знаю, в Петербургском университете науку превосходили. Давайте-ка, спросите что-нибудь этакое у господина историка.
Поручик откашлялся и приступил ко мне с извинениями:
— Вы должны простить меня, право же, я вижу в вас, сударь, порядочного человека. Но нам попадались разные… хм… ракальи. Иногда, на первый взгляд, честнейший офицер, а вспорешь подкладку и обрящешь бумажки с совдеповскими печатями…
— Приступайте, поручик! — оборвал его старик.
— Да-да! Извольте. Э-э-э… продолжите, пожалуйста: Quosque tandem abutere Catilina…
— …patientia nostra.
— Отлично! Тогда… Gallia omnia divisa est…
— …in partes tres. Издеваетесь, милостивый государь? Это же гимназия.
Поручик быстро взглянул на меня, и в глазах его я не отыскал и капли добродушия. Он проверял меня всерьез и, надо полагать, ждал реплики в этом роде. А защищал перед стариком, надо думать, желая усыпить мое внимание.
— Не обессудьте… Я ведь и сам не дока но части мерехлюндий. Вот разве что… Даниил Московский, Юрий Данилович, Иван Калита, Симеон Гордый… и?
— …Иван Милостивый.
— Кто победил при Левктрах?
— Эпамицонд.
— Что первым приходит вам в голову, когда вы слышите слово «Саллюстий»?
— Югуртинская война.
— Кого из своих учителей вы сможете назвать?
Это хуже. Не дай Бог, сыщется университетский человек, и тогда я не в городскую администрацию пойду, а прямиком к стенке.
— Прежде всего, доктора Роберта Юрьевича Виппера. А также…
— Отставить! — велел полковник. — Какую прическу носил генерал Заозерский?
