Хольт медленно спустился вниз. Бригитта выпрямилась, чтобы его пропустить. Он кивнул ей. Он не знал о ней ничего, но зато с детства хорошо помнил, как тетя Марианна обращается со слугами. Быть может, он слишком долго глядел на Бригитту, потому что она потупилась и снова взяла в руки суконку. У нее было нежное, тонкое лицо, и руки были нежные; глаза, как и коротко остриженные, зачесанные назад волосы, — темные.
Он спросил:
— Вы давно здесь работаете?
— С августа, — ответила она.
Ему нравилось, как она говорит, ее говор напоминал здешний нижненемецкий диалект.
— А раньше? — спросил он.
— В войну я отбывала годичную трудовую повинность, — ответила она, уже не смущаясь, и, стоя на коленях, подняла на него глаза. — Я из Померании… Эвакуация, лагерь и все такое… А теперь вот здесь.
Он рассеянно кивнул. Годичная повинность, подумал он, все, как у Гундель… И мысленно увидел Бригитту рядом с доктором Хагеном за общим ужином; а почему бы и нет? У нее умные глаза. Он еще раз машинально кивнул, он думал о случае, который играет людьми — Гундель, Бригиттой и, быть может, также им.
Фрау Хольт сидела на диване в гостиной. Оба пуделя лежали у ее ног.
— Ну как, лучше себя чувствуешь после ванны? — дружелюбно спросила она. — Вечером приедет Франц. Тогда устроим семейный совет.
Семейный совет? Как в добрых старых романах, подумал он. Фрау Хольт прикрыла застекленную дверь в холл. Несколько секунд она сидела, чопорно выпрямившись, между пуделями, которые прыгнули на диван.
— Ты не обидишься на меня за откровенность?
Ему тотчас пришло в голову, что она в открытую дверь, должно быть, слышала его разговор с Бригиттой. Любопытно, что теперь воспоследует? Он усмехнулся.
— Ну что ты!
— Ты знаешь, я никогда не стесняла твоей свободы, — сказала фрау Хольт, почесывая шею одному из пуделей. — Тебе девятнадцать лет, к тому же ты побывал в плену. Поверь, я вовсе не против того, чтобы ты развлекся с Бригиттой. Единственное, о чем я прошу, это соблюдать приличия. У Марианны на этот счет свои воззрения.
Хольт чуть не прыснул со смеху. Но тут до него вдруг дошел смысл того, что сказала мать. Он поднялся и подошел к окну. Стал спиной к комнате. Значит, мать ничего не имеет против, подумал он, мне дозволяется спать с Бригиттой, лишь бы были соблюдены приличия и не пострадала мораль тети Марианны! Он услышал, как мать сказала:
— Надеюсь, ты на меня не обиделся за дружеский совет?
— Нисколько, — ответил он и повернулся к ней. Вопреки всем благим намерениям, он все же не сдержался и ответил с такой иронией, что это не могло ускользнуть от фрау Хольт: — Я тронут столь полным отсутствием у тебя предрассудков. А то я уже начал побаиваться, что ты за мою беседу с Бригиттой упрекнешь меня в старом моем грешке — «тяге к простонародью».
