— Но послушай! — еле ворочая языком, сказал Феттер, растянулся кряхтя на кровати и тотчас захрапел.
Хольт не ложился. Очень бледный, он сидел на табурете. В это мгновение он нисколько не обманывался на свой счет. Опять его несло по течению. Потом он стоял у окна и видел, как около шести Мюллер пересек заводской двор. Тогда он растолкал Феттера. Тот во что бы то ни стало хотел до следующего утра оставить у него чемоданы. Хольт уступил: днем раньше, днем позже — какое это имело теперь значение? Он незаметно вывел Феттера из дому. Потом по щиколотку в снегу зашагал из Менкеберга за город. Метель утихла, но улицы тонули в молочном тумане. Дорога постепенно поднималась, туман редел, и наверху, на холме, ослепительно сверкнуло солнце. Хольт огляделся. На небе угрожающе клубились свинцовые тучи с рваными краями. Долина, до дальней кромки гор затянутая густым туманом, походила на гигантское озеро, и город с его развалинами, трубами и пустырями канул в нем, будто исчезнув с лица земли. Поля вокруг лежали под снегом. На мертвые и голые тополя вдоль дороги с карканьем опустилась стая ворон. И кроме воронья, куда ни глянь, ничего живого.
Хольт прислонился к стволу тополя. Как ему могло прийти в голову приехать сюда, в русскую зону? Он погнался за мечтой о Гундель. Но мечта о Гундель развеялась, ребяческая мечта о любви. Хольт прижался лицом к холодной коре. С гор ползли новые тучи, скоро опять пойдет снег. Он закрыл глаза и увидел Шнайдерайта, увидел, как этот человек заступает ему дорогу. Большой, беспощадный, он во все вторгается, всюду хочет главенствовать, брать все, что ни приглянется, вот и Гундель тоже. Хольт отогнал эту картину. Повернул обратно в город и зашагал к заводу. Дома он бросился на кровать и уснул.
Под вечер фрау Томас разбудила Хольта и передала, что профессор просит его к себе. Еще несколько дней назад Хольт испугался бы такого приглашения. Сейчас ему было все равно. Профессор уже не имел над ним никакой власти. Хольт уедет, и никому его не задержать. Он пересек коридор и постучал.
Едва Хольт переступил порог лаборатории, как профессор по лицу его понял, что мальчик не посчитается ни с кем. Он предложил ему сесть. Растерянный, неряшливый, небритый, под глазами темные круги, ворот френча расстегнут, — мальчик, видно, сбился с пути. Профессор встревожился. Чтобы спокойно все обдумать, он стал перетирать предметные стекла.
Хольт, усевшись, ждал. Он не искал этого разговора, и не ему начинать.
