Все настаивали на тайных выборах, нужно было заготовить бюллетени и отыскать урну. Хольту это надоело, и он вышел в коридор.
Он не обольщался: ему не место в школе. Он припомнил расписание уроков: физика, химия, математика, иностранные языки — все это ему совершенно не интересно. И мысль, что ему предстоит день за днем, и зимой и летом торчать в скучной классной комнате, угнетала его.
Идейная полемика, подумал он. Как это Готтескнехт себе представляет?
К нему присоединился Аренс.
— Гофман ужасно вульгарен, — сказал он, — вы не находите? Кстати, он социал-демократ.
По лестнице спускалась девочка, она мельком взглянула на обоих и кивком поздоровалась с Аренсом. Хольт ее узнал, поглядел вслед и увидел, как от сквозняка разлетелись ее русые волосы.
— Кто это?
— Ее фамилия Баумерт, — ответил Аренс. — Ангелика. Живет у нас в доме со своей бабушкой. Это избавляет нас от необходимости брать к себе переселенцев. Недурна малышка, верно? А через годик-два будет просто загляденье.
Хольт молчал. Он думал о Гундель. Теперь он может доложить и ей и отцу: приказ выполнен, хожу в школу, сам не знаю зачем, но хожу.
— Вот мы и опять школьники, — сказал он Аренсу, — хоть никто не знает, что нас всех ждет. Нелепо?
— Какое имеет значение, знаем мы или не знаем, — ответил Аренс. — Сколько бы русские ни говорили, что немецкое государство останется, мы обречены.
Их позвали. Наконец можно было проголосовать. Каждый получил листок, на котором стояло четыре фамилии. Хольт крест-накрест жирно перечеркнул свой бюллетень и опустил его в щель картонки. К черту эту комедию! — подумал он, не буду в ней участвовать.
Старостой избрали Гофмана.
В промозглый октябрьский вечер Хольт встретился с Гундель.
— Как у тебя в школе? — осведомилась она.
День ото дня школа становилась Хольту все больше в тягость, он не учился, а только обнаруживал безнадежные пробелы в своих знаниях. Но хоть отец к нему не пристает.
Гундель шагала с ним рядом. Коричневое пальтишко из искусственной шерсти стало ей слишком узко. Она рассказывала о том о сем: вчера простояла до восьми вечера за картошкой, и сегодня у нее совсем нет времени.
— Пойдем со мной, — предложила она, — ты нам поможешь!
Группа готовила агитвечер, и Гундель стала с увлечением рассказывать.
— Когда ты в тот раз удрал, Хорст наконец понял, что нельзя пичкать людей одними только докладами. — И просительно добавила: — Сегодня собирается только актив, пошли вместе!
Ему было безразлично, где провести вечер; лишь бы Гундель была рядом, а там пусть ведет его, куда хочет, пусть даже в этот дырявый барак.
