— Но я, правда, не знаю явок! — воскликнул Гриша. — Уговор ведь какой был: мы встречаемся после высадки, находим место, где я должен сховаться с рацией и ждать. А он идет по адресам, проверяет людей, определяется с жильем. Вечером или ночью мы переносим туда рацию. Вот и все.
— Все неконкретно, все как песок между пальцев… И ничего не дает нам. Вы можете описать этого… Левушкина, да? Дать его словесный портрет? Есть у него что-то запоминающееся? Во внешности, может быть, какие-то физические аномалии?
— Нет у него ничего такого. Худощавый, рост средний, возраст тридцать-тридцать пять, смугловатый такой, усы… Пройдешь — не обратишь внимания, короче. Молдавским владеет в совершенстве.
— Что, знает его с детства? Или учил?
— Он служил в Молдавии до войны. У него на языки способности. Он говорил: месяц хожу, учу слова, слушаю, потом начинаю помаленьку калякать, а в конце второго месяца толкую свободно.
— Способный парень. Одет крестьянином, как и ты?
— Ну… под местного жителя.
— На какие имя, фамилию документы?
— Не имею понятия. Как-то… ряну, мяну, вяну… Попробуй разберись в ихних фамилиях! Нет, правда! Мне-то ведь это и не нужно было, зачем?
— Что же теперь — делать поголовную проверку по всему городу с вашим участием? Особых примет нет. Как его искать? Только проверка. Но у нас нет для этого нужного контингента хороших военных или полицейских сил. На румын и местных жандармов плохая надежда. Начнут грабить, бить и забудут про дело. Капитану не надо будет даже прятаться, они все равно его не заметят.
Пауза.
— Что ж, — продолжил Геллерт. — Выходит, господин радист, что вы нам и не особенно нужны. Радиоиграми и прочей хитрой атрибутикой занимается совсем другое ведомство, наше дело — найти и обезвредить. И меня не оставят в покое, покуда я не приму всех мер по задержанию второго разведчика. Ход событий контролируется нашими вышестоящими службами. Передать вас им, что ли?
— Что от этого изменится?
— Ну, я хотя бы разделю ответственность… А проще всего было бы вас расстрелять. Оправдание тому всегда можно найти. Но я вас поднял сегодня из пепла, и мне вас жаль. Вы сейчас стоите на краю страшной пропасти, младший лейтенант, это я вам заявляю со всей ответственностью. Осознайте ситуацию. В такие моменты мозг работает четко, память обостряется. Неужели нет ни места, ни имени, за которые мы могли бы зацепиться?
— Я слышал однажды вполуха, как с Левушкиным разговаривал наш майор из разведотдела. Так вот, в этом разговоре они несколько раз произнесли слово «рынок». Все у меня этот рынок в голове крутится.
