— Это отлично! Это отлично… Мне нравится ваше поведение. Не запираетесь и, я думаю, не будете лгать в дальнейшем. Впрочем, это было бы смешно! Вдруг человек, которого взяли с передатчиком, с парашютом, стал бы говорить, что он случайный прохожий или еще что-нибудь такое… А говорить правду в такой ситуации — это всегда умно.
— Ну ладно, — голова снова закружилась, и младший лейтенант с трудом произносил слова. — Допустим, что так… скажу вам правду… Или не скажу… Что это может теперь изменить? Наши скоро будут здесь. Все равно вам смерть. И ничего не зависит ни от моих ответов, ни от ваших вопросов.
— Можно предположить, что вы правы, — гестаповец похрустел пальцами. — Но неизменным должно оставаться наше отношение к долгу. Служебный долг есть служебный долг, мы не можем забывать о нем ни в каких обстоятельствах. Так что не будем отвлекаться и вернемся к беседе.
— Сначала доктора… Я… не могу.
Снова замельтешило перед глазами… Очнувшись, Гриша увидал стоящего перед ним на коленях и щупающего ногу старого человека в очках, в сером новом костюме. Пощупал, подавил, покивал, затем обхватил йогу за лодыжку, стал приноравливаться. Вдруг словно граната разорвалась в колене — Гриша вскинулся и страшно закричал. «Май ынчет… Май ынчет… Уйте-акум е бине…»[6] — бормотал доктор. Вскоре он ушел, что-то наказывая переводчику и униженно кланяясь немцу.
— Ну, как теперь? — спросил гауптштурмфюрер.
— Не знаю… Больно еще… но уже не так…
— Не волнуйтесь, самое страшное позади. А вы, наверно, думали, что мы только пытаем, избиваем, морим голодом и жаждой? Чепуха. Мы стараемся работать на сознательности, на взаимопонимании. И я, черт возьми, доволен, что вытащил вас из сигуранцы, разговариваю с вами, могу что-то сделать, в конце концов. Фамилия, имя, отчество?
— Ну, допустим, Кочнев, Григорий Алексеевич. И что дальше?
— Не врете? — немец подошел, наклонился, заглянул в глаза. — Будем думать, что нет. Сами же сказали, что нет смысла что-то скрывать, все равно исход войны предрешен. Нет, я доволен, доволен нашим контактом! Да вы меня буквально спасли. Если бы вы знали, что такое жить без настоящей работы в этом пыльном, убогом, кукурузой пропахшем городишке, среди грязных скотов, среди здешней пугливой и ничтожной аристократии, их визгливых, тупых жен и дочек! Изо дня в день одно и то же, одно и то же… Я начал уже бояться профессиональной деквалификации. Значит, фронт. Третий Украинский?
— Да.
— Ну, к этому мы еще вернемся… Цель вашей выброски — сбор информации о местности, войсках, вооружении?
