Встречавшего меня Андрея Каретникова, старшего прапорщика внутренних войск, я заметил сразу. Он стоял рядом с газетным киоском и курил, выискивая взглядом среди высыпавших на перрон людей приметную фигуру бородатого мужчины в длинном, до пят, одеянии священника. Заметив меня, Андрей торопливо затянулся, бросил окурок в урну и пружинисто шагнул навстречу.
– Здравствуйте, отец Павел. – Мы обменялись рукопожатием. – Давайте я возьму ваш чемодан…
– Здравствуй, Андрюша. Ничего, своя ноша не тянет. Да и на немощь я, слава богу, пока не жалуюсь. Ты один?
– Да, – кивнул парень. Не так давно, в день своего двадцатисемилетия, он прямо на острове первым из охранников прошел обряд православного крещения. – Машина там, на стоянке. Как съездили?
– С божьей помощью, – сдержанно ответил я. – Успел сделать все, что хотел.
В течение пятнадцати часов, прошедших с того момента, как на перроне Финляндского вокзала Петербурга я расстался с генералом Корначом, меня не покидало ощущение тревоги. Возможно, волновался я зря, но сердцу приказать невозможно – иногда оно начинает болеть без видимых на то причин, и лишь потом мы понимаем: оно не ошибалось, оно предчувствовало… Сам я считал свою тревогу следствием годами копившегося перенапряжения и тех событий, которые мне пришлось пережить в Петербурге. Это удивительное переплетение событий несло в себе, как мне казалось, некий мистический знак, смысла которого я покуда не мог постичь.
Обойдя здание вокзала, мы подошли к стоящему возле стоянки такси микроавтобусу «Додж». Он принадлежал нашему сверхрежимному учреждению ГУИНа. Машина напоминала о денежном пособии, которое Совет Европы предоставил с целью технического обустройства первого в России пристанища для помилованных смертников. И, судя по уменьшению числа свободных камер на острове, далеко не последнего…
Каретников сел за руль, подождал, пока я устроюсь в салоне и захлопну дверцу, запустил мотор и резво тронулся с места, на всякий случай включив без сирены проблесковый маячок на крыше автобуса. Обгоняя попутные автомобили, черный «Додж» помчался к шоссе, по которому нам предстояло намотать около ста двадцати километров до поворота на грунтовку…
На минуту отвлекшись от очередной волны воспоминаний о поездке в Питер, я перевел взгляд с проносившихся за пуленепробиваемым стеклом пейзажей на ловко лавировавшего в потоке транспорта молчуна Андрея. Этот светловолосый парень с сильными руками и лицом выпускника престижного вуза был в числе тех охранников Каменного, с которыми я быстро нашел общий язык. Но таких оказалось меньше, чем хотелось бы. Трудная и опасная служба по охране заключенных, сплошь кровавых душегубов, насильников и садистов, которым уже абсолютно нечего терять, в душе каждого офицера и прапорщика оставляет неизгладимый след. Поэтому неудивительно, что часть контролеров к самому факту пребывания на закрытом острове священника, «ведущего с маньяками душеспасительные беседы», относилась, мягко говоря, скептически. А подчас люди открыто злословили и откровенно ухмылялись не только у меня за спиной, но и в лицо…
