На миноносцах в котлах перегорели трубки, Иессен, дав им угля, отпустил их во Владивосток. Три крейсера («Россия», «Громобой» и «Богатырь») пошли дальше в заштилевшем море, уже сбросившем с себя одеяло тумана. Ближе к вечеру встретили пароход «Хагинура-Мару», сняли с него японцев и корейцев, а пароход затопили. Отбрасывая форштевнями встречную волну, крейсера двигались дальше. Радиосвязь фирмы «Дюкретэ» работала на 24 мили, но ее хватало, чтобы корабли могли переговариваться между собою. Иессен указал новый курс, ведущий к Сангарскому проливу… Стемман не одобрил это решение:
– Карлу Петровичу не терпится сунуть палец между дверей. Чего доброго, он пожелает обстрелять и Хакодате.
– А хорошо бы, – отозвался Панафидин. – Надо же как-то рассчитаться за обстрел Владивостока…
Ночь была лунная. Счетчики лага показывали 17 узлов, а компасы устойчиво фиксировали курс – 81 градус к норд-осту.
– Яркий свет… слева по борту, – доложили с вахты.
Большой корабль окружало дрожащее зарево электрических огней, яркие вспышки иллюминаторов. Заметив крейсера, он невозмутимо склонился на пересечку их курса.
– Нейтрал… войны не боится, – гадали на мостиках.
Корабли сблизились. Иессен крикнул по-английски:
– Нация! Какой нации?
И даже радостно отвечали им из яркого света:
– Джапан… Ниппон. Банзай! Хэйка банзай…
К борту «России» подвалила шлюпка. На палубу крейсера, сияя улыбкой, поднимался офицер японского флота, его сабля с певучим звоном бренчала о выступы трапа. Увидев русских, он был ошеломлен. Но тут же отстегнул саблю:
– Вам повезло! Я принял вас за британские крейсера.
Он представился: капитан-лейтенант Мизугуци, военный комендант транспорта «Кинсю-Мару», вышедшего из Гензана. Он был настолько уверен во встрече с союзниками, что прихватил и капитана, умолявшего теперь не топить его корабль.
– Я некомбатант, – заверял он русских…
Некомбатанты (подобно врачам, маркитантам, священникам и журналистам) во время войны имели права на особое уважение. Но ведь на «Кинсю-Мару», где сейчас медленно угасало зарево освещения, могли быть и комбатанты – люди с оружием. Понятно, что каперанг Андреев умышленно задал вопрос:
– А что в трюмах? Назовите груз.
Мизугуци уже оправился от первого потрясения:
– Я не знаю. Кажется, жмыхи, соя… Что еще, Яги?
Капитан Яги закрепил ложь капитан-лейтенанта:
– Сушеная рыба и сырые шкуры из Гензана.
– Все? – переспросил Андреев, начиная нервничать.
– Все, – поклонились ему японцы. Первая пуля тонко пропела над мостиком флагмана.
