Денег хватило впритык, а потом я схватил Лену за локоть и потащил в отель. Захлопнув за собой дверь в номер, я бросил её на кровать и отодрал просто со звериной жестокостью. Господи, я ещё никогда не слышал таких оргазменных воплей. Как она орала! Поражаюсь персоналу отеля, который мужественно перенес этот ужас, каким-то чудом определив, что тут происходит не кровавая пытка, но банальный секс. Я и сам то кончил вулканом, и в изнеможении откатился в сторону, а Лена ещё пару минут не могла прийти в себя, все её тело била дрожь, из глаз текли слезы, а в мою руку она вцепилась так, что у меня начали неметь пальцы.
Наконец, вернувшись в реальность, Лена отпустила мою руку, закинула мне на бедро ногу и нежно погладила пальцами по щеке.
— Понравилось? — спросил я. — И зачем надо было доводить меня до бешенства? Можно было просто сказать: трахни меня, как грязную шлюху.
— Алёна была права, — промурлыкала Лена своим низким бархатным голосом.
— Не понял? — я насторожился.
— А она ведь тебе нравится, да?
— Это ещё что за допрос? — мое беспокойство нарастало. — В чем Алёна была права?
— Она сказала, что при правильном подходе, всю твою безбашенность можно пустить во благо.
И тут до меня дошло:
— Так весь этот ужасный день был спланирован тобой и Алёнкой?! То-то я смотрю — уж больно коварства много! Нет, женщины — самое подлое и низкое племя! Хуже врачей!
Лена не ответила, только улыбнулась, я же на самом деле злости не испытал, напротив мне было приятно осознавать, что Алёна обо мне печется. Да, это была странная забота, даже какая-то извращенная, но все же — забота.
«Ничего, — думал я, внутренне улыбаясь, — я и тебя, милая моя Алёна Игоревна, когда-нибудь оттрахаю, как последнюю грязную шлюху!»
На секунду я даже о Грувиче забыл. Но только на секунду, потому что в этой жизни всегда рядом окажется кто-то, кто с радостью напомнит о плохом.
— Скажи, Грек, — вдруг тихо произнесла Лена, — то, каким тебя увидел художник… Он угадал?
Я долго молча смотрел в потолок, пытаясь сначала себе ответить на этот вопрос, и чувствуя, что это занятие портит мне настроение, затем вдруг понял, что мое молчание может быть истолковано неверно, отозвался:
— Не знаю. Понятия не имею, какой я на самом деле.
— Ты врешь, — не поверила Лена.
— Какая разница, — отозвался я равнодушно. — По твоему убеждению, я вру всегда.
— Нет, — уверенно заявила моя подруга. — Иногда ты маскируешь правду под ложь, так, чтобы никто не догадался о твоей искренности. Ты боишься, что кто-то увидит тебя не таким, каким ты себя показываешь.
